Матрица. США, 1999

Фильм «Матрица» появился на рубеже не просто веков — на рубеже тысячелетий. И это не случайно. Авторы как бы подводят духовный итог предыдущим десяти векам развития человечества — периоду триумфа интеллекта, достижений науки и техники, прагматизма, рационализации и монетизации всех сфер жизни. К чему это привело — мы знаем. Плоды НТР и успех, измеряемый богатством, стали мерилом прогресса, а наука — сегодняшней религией. В то же время из этого упорядоченного и, вроде бы, разумно сделанного мира уходят душевность и духовность, для большинства людей в нем становится все холоднее и все труднее выразить себя.

Вымышленные герои фильма, вышедшие на тропу войны с некой вымышленной цивилизацией машин, постоянно заявляя о «рабстве» и «свободе», о борьбе с «диктатом Системы» (обратим внимание — это типичные, как говорят в нейролингвистическом программировании, «номинализации», словоформы, которые можно заполнять любым смыслом!), оперируют эмоциональными терминами с туманным содержанием, за которыми стоят не факты, а ощущения и переживания.

Мне кажется, они даже не могут толком объяснить, что их не устраивает в Матрице (кроме обиды, что они — хотя, правда это или нет, мы не знаем — служат для мира машин и, кстати, для себя тоже и своей цивилизации «батарейками»). Конфликт «освобожденных» с господством искусственного интеллекта — по сути, не столько внешний, сколько внутренний. И этим они многим из нас близки и понятны. Лично я вижу эту историю как бунт субъективности, ищущей души, цельности, чувственности, многоцветности и наполняющих человека взрывных творческих сил против засилия объективизма, холоднокровного интеллекта, расчета, разделенности, упорядоченности и покоя.

Много ли таких — способных на почти безнадежное чувственное противостояние давящему прессу рационализма? Нет. Их всегда было мало. «Миллиарды людей живут полноценной жизнью — во сне», — констатирует Агент Смит. Большинство людей, — говорит Морфеус Нео, — «не готовы принять реальность, а многие настолько отравлены и так зависимы от системы, что будут драться за нее». Тем не менее нонконформисты всегда есть. Иногда это мы, погруженные в живое пространство практической психологии, пространство НЛП, и воспринимающие мир во всем его разнообразии. И часто — это наши клиенты, которым важны не столько вопросы, сколько решения.

Томас Андерсон — современная противоречивая фигура. Днем — исполнительный, скромный и не склонный к конфликтам программист в крупной фирме, производящей компьютерное обеспечение. Но по ночам, дома, он превращается в рискового хакера Нео, не удовлетворенного жизнью, которой ему приходится жить, и преступающего закон — мы видим, что он создает электронные наркотики, торгует ими и ищет в интернете встречи с известным преступником Морфеусом, который борется с существующей системой. Для чего ищет? Чтобы найти ответы на мучающие его вопросы. Потому что молодой человек не может принять, что мир устроен так, как он, видимо, устроен. Не зря создатели фильма дали нашему герою имя Томас, то есть Фома. И мы знаем одного знаменитого Томаса/Фому из священной истории — Фому Неверующего, Фому сомневающегося, Фому, которому во всем надо самостоятельно убедиться и до всего дойти самому.

При этом Томас — обычный человек, как вы и я: он довольно добрый, справедливый, увлекающийся, а в своем профессиональном деле даже очень продвинутый. Но у него нет внутреннего стержня, нет направления, нет цели. Он очевидно недореализован и чувствует неудовлетворение от этого. Не хватает какого-то толчка. «Дар у тебя есть. Но кажется, ты чего-то ждешь», — скажет ему потом Пифия.


Итак, Нео ищет некоего Морфеуса, который все объяснит и расставит по местам. Зачем? Хочет понять, что такое Матрица (слово, которое он увидел в компьютере — The Matrix has you, — и догадался, что Матрица имеет какое-то отношение к миру, в котором он живет). Зачем? Чтобы, во-первых, убедиться, что предчувствия его не обманули, и мир не таков, каким кажется, и, во-вторых, чтобы понять, что это за мир, кто он сам и каково его предназначение в этом мире. Зачем? Чтобы избавиться от ощущения, что он просто пешка в чужой игре, стать адекватным своему миру и строить свое поведение, исходя из нового знания. Зачем? Чтобы использовать свои ресурсы и возможности, которые дает ему мир. Зачем? Чтобы стать цельным, самостоятельным (=свободным) и, возможно, счастливым.

То, что вы только что прочитали, — несколько упрощенный вариант того, что в НЛП называют «Путешествие к «глубинному ядру» (в профанной психологии — упражнением «Пять зачем», а у коллег когнитивных психологов — техникой «Пущенная вниз стрела»). Такое экспресс-исследование распаковывает истинные стремления человека и делает возможной психологическую работу с его убеждениями, ценностями и идентификацией.

Тут важно принять, что Томас Андерсон изначально не был героем. Он сделался им. «У вас плохо с дисциплиной, мистер Андерсон, — говорит ему управляющий на фирме. — Думаете, вы особенный? И правила писаны не для вас? Но вы ошибаетесь». Томас — не Ахиллес с папой-богом и мамой-нимфой, с рождения обреченный на славные подвиги. Он медленно и очень трудно преображается, постепенно обнаруживая в себе невиданные ранее способности и силы. Преображается путем, указанным еще древнегреческими мудрецами: «Познай себя». И это тоже его роднит с нами.

А как «познать себя»? Исключительно через действия, испытания, которые стимулируют внутреннюю работу. Как сказано в фильме: «Знать путь и пройти его — не одно и то же».

Весь фильм проходит под знаком поиска. «Глобальный поиск» в компьютере Нео. «Запускайте поиск», — командуют Агенты. «Следуй за белым кроликом», — приказывает невидимый провожатый в компьютере. «Примешь красную таблетку — войдешь с страну чудес, и я покажу тебе, глубока ли кроличья нора», — побуждает Морфеус. И т.п. Но за всей этой поисковой динамикой — главное: человек ищет нового себя.

А чем занимается Морфеус?

У него цель более конкретная — превратить способного, внушаемого (то есть обучаемого, готового к изменениям) и динамичного юношу в Единственного, The One, в борца-героя. Именно так он понимает внутренний запрос Томаса — и, думаю, Морфеус прав. Поэтому, присоединяясь к ценностям собеседника, с помощью особых средств, взятых, кстати, у нас в НЛП (достаточно проанализировать хотя бы разговор героев при первой встрече, да и не раз потом!) — он нужным образом расставляет акценты и направляет своего нового подопечного. При этом обратим внимание, что он работает, как и мы, что называется, из материала заказчика: «Пора освободить твой разум. Но я могу лишь указать дверь. Ты сам должен выйти на волю». Или при визите к Пифии: «Я могу лишь указать тебе дверь. Войти ты должен сам».

И мы сами невольно поддаемся его мастерскому обаянию коммуникатора, при этом совершенно упуская из виду, что всю информацию о так называемой «реальности» Нео получает от Морфеуса. И шаг за шагом мир, в котором живет Томас/Нео, из просто не вполне понятного и не очень его устраивающего (что по молодости лет случается нередко) становится для него враждебным, таким, какому надо противостоять. Будущий герой лишается выбора.

Подопечному Морфеуса в сформированной им для Нео реальности отводится роль революционера-реформатора.

Может ли человек управлять Системой? Может. Но лишь единственным путем — став частью Системы. И даже когда Нео, изъятый из Среднего Мира после отключения от Матрицы, попадает  в Нижний Мир, в канализацию («Добро пожаловать в реальный мир!», — иронически приветствует его Морфеус), это делается только для того, чтобы ему снова, с новыми знаниями, силами и возможностями, уже в качестве активного элемента, возвращаться в Матрицу, продолжать встраиваться в нее и постигать ее суть.

Неудача борьбы зионовцев с Искусственным Интеллектом и сформированной им Матрицей — в том, что они воспринимают ИИ как нечто противоположное, чуждое и враждебное себе и борются с ним. Они стараются разрушить созданную ими же самими Систему, но вынужденно остаются в ней.


Для управления мало оказаться внутри чего-то, нужно почувствовать свое родство с ним. Мы можем управлять только тем, с чем себя ассоциируем: собой, семьей, государством, окружающей нас природой, миром… Нео становится неуязвимым для пуль и непобедимым только тогда, когда осознает, что все — едино. Что сам он — программа, единая с программой Матрицы, что на самом деле не только «ложки не существует» (как ему «для начала» открылось на примере странного мальчика у Пифии), но и самого его, и Агентов отдельно тоже нет. Когда он вдруг начинает видеть Матрицу изнутри. Интересно, что Морфеус знает об этом заранее. «Научите меня уклоняться от выстрелов?» - спрашивает его Нео. «Нет, — отвечает Морфеус. — Когда наступит время — тебе это не потребуется».

Кроме того — управлять чем бы то ни было может только активный элемент. Морфеус: «Ты можешь быстрее, предела нет. Знай: ты можешь! Хватит попыток — просто бей!» (в программе восточных единоборств); «Очисти свой мозг. Прочь сомнения!» (в программе прыжков). Пифия: «Ты хозяин своей жизни. Запомнишь?».

И наконец — любую систему можно изменить только с более высокого уровня. Либо с ее «верхнего этажа», либо с уровня мета-системы, составной частью которой она является. В нашей киноистории — из некоего Верхнего Мира. Именно в этом смысл финального полета нашего героя, подъема Единственного в небеса. «Я покажу людям мир без диктата и запретов. Мир без границ. Мир, где возможно всё!».

Все это — законы управления, которые с успехом использует нейролингвистическое программирование.

Вопрос о реальном и виртуальном мирах, в которых разворачивается эта история, — пожалуй, наиболее запутанный и спорный.

— Что есть реальность и как определить ее? — растолковывает Нео Морфеус. — Есть набор ощущений — зрительных, осязательных, обонятельных. Это сигналы рецепторов, электрический импульс, воспринятый мозгом. Мир существует только в виде нейро-интерактивной модели, или Матрицы. Вы все живете в мире грез.

С моей точки зрения, наиболее вероятный вывод состоит в следующем: все, что мы видим и слышим в фильме, все, что переживаем вместе с его действующими лицами — это сон Томаса/Нео. Если вдуматься, создатели «Матрицы» постоянно указывают нам на это.

И тем, что, когда мы впервые встречаемся с Нео, он спит.

И его первым же вопросом, с которым он обращается к знакомому-клиенту: «Тебе известно чувство, когда не знаешь: проснулся ты или спишь?».

И откровенной отсылкой Нео к белому кролику из всем известной сказки «Алиса в стране чудес» Льюиса Кэрролла, где действие которой происходит во сне девочки. А потом и не менее красноречивым намеком на сказку Фрэнка Баума «Удивительный Волшебник из страны Оз». Помните: «Пристегни ремень, Дороти, и скажи Канзасу: прости, прощай!», — шутит Сайфер? В начале своего путешествия, когда ее домик, как казалось Дороти, подхватил ураган, девочка тоже заснула. И не приснились ли ей ее приключения в волшебной стране?

И весьма «говорящим» именем главного бунтаря против Матрицы Морфеуса, то есть Морфея. А так звали древнегреческого бога, который отличался особой активностью и хитроумием, и потому именно ему из многих сыновей бога сна Гипноса выпало создавать и насылать правильные и нужные сновидения царям и героям, чтобы открывать им их миссию и утверждать в ней. Морфеус — «бог вдохновляющих снов».

И бредовыми, возможными только во сне, эпизодами, когда Морфеус, звоня Нео, предупреждает того, что телефонная линия прослушивается, а потом сообщает, что Нео — Избранный и что, если бы Агенты это знали, они бы давно его убили, а в завершение открыто назначает встречу под мостом. (И таких противоречивых эпизодов немало.)

И многочисленными двусмысленными фразами самого Морфеуса с отсылками ко сну: «Ты похож на человека, который ничему не удивляется, считая происходящее сном и веря, что вот-вот проснется»; «Примешь синюю таблетку — и сказке конец. Ты проснешься в своей постели и поверишь, что это был сон»; «Кошмар, похожий на реальность. Что, если бы ты не смог проснуться? Как бы ты узнал, что сон, а что действительность?» и т. п.

При этом все положительные, симпатичные действующие лица фильма работают на Единственного (Героя). Морфеус в него истово верит и защищает ценой собственной жизни, Тринити любит, другие учат, обслуживают, охраняют, а Пифия выступает в роли психотерапевта… Напомню, что в очень популярной на Западе юнгианской психологии (а создатели фильма — люди грамотные) считается, что все персонажи ваших сновидений — это вы сами, только в разных ипостасях. Можно сказать, что сон человека — это театр одного актера, и этот актер — вы. И спектакли этого театра, хотя и могут быть пересказаны, изначально адресованы только одному зрителю — тоже вам. Не зря же сказал Морфеус: «Все, что сказано — это сказано для тебя, тебя одного»!

Но (и это, возможно, прозвучит неожиданно) — все сказанное никак не умаляет значения истории, которая происходит с Нео. Если вам рассказали сон, вещий сон, и вы его пережили с рассказчиком — то чей это опыт? Ответ, кстати, дан в конце сказки «Алиса в стране чудес», где девочка рассказывает о своем сне старшей сестре, и та переживает его уже как собственный. Чужой сон, о котором я почему-то узнал и который пережил, — это теперь мой сон, он случился со мной и для меня так же реален, как окружающая явь. В данном случае мы становимся «старшей сестрой Алисы» и проходим вместе с героем Нео его приключения и трансформации. В общем, как изначально принято в нашей Синемалогии, — фильм для нас и про нас.

Сон героя фильма — это наш с Нео общий тренинг, в ходе которого мы получаем опыт самопознания, преображения и существования в новом качестве. Засыпает Томас Андерсон, а проснутся уже должен Нео. Да и мы теперь вряд ли останемся прежними.

Вопрос в том, что будет с Нео дальше.