Ешь, молись, люби (Eat Pray Love). США, 2010

Фильм начинается на Бали — на Бали и заканчивается. Элизабет движется по спирали жизни. Куда и зачем?Напомню, балийский целитель Кетут говорит: «Чтобы быть счастливой, надо понимать, где ты — в каждый конкретный момент». Он рисует крест, посредине — точка гармонии, «где небо встречает землю». И человеку для начала нужно понять, где он сейчас относительно этой точки, относительно себя истинного.

Итак, наша героиня путешествует из точки здесь-и-сейчас (которую она должна сначала определить) к точке гармонии, своему счастью.

Предварительно целитель дарит ей картинку с местным божеством — этот образ ей должен помочь. У образа — две особенности. Он учит не смотреть на мир через голову, а смотреть через сердце. В нашем святоотеческом предании это называлось «низведение ума в сердце», соединениеразума и чувства. Кроме того, у балийского божка — четыре ноги. Мы привыкли, что у индуистских божеств (а на острове Бали, насколько я знаю, особая смесь индуизма с местными культами) много рук — и это про делание. Но здесь — четыре ноги, и для Лиз это не только про устойчивую связь с этим миром (хотя именно об этом говорит ей Кетут), но и про движение. Надо двигаться, так считает наша героиня. Для той же устойчивости хотя бы, чтобы не упасть, — не случайно в фильме устойчивости даютимена «баланс», «равновесие».

Как понимает Элизабет, чтобы выиграть в лотерею, надо купить хотя бы один лотерейный билет. И она покупает сразу три — Ешь (Италия), Молись (Индия), Люби (Бали). Это три стихии, составные части жизни, из которых в итоге складывается новая судьба героини. Ешь Молись Люби — самостоятельные и в то же время связанные друг с другом метафоры. Метафоричен весь фильм, представляющий собой череду эпизодов-бусин, из которых складывается ожерелье счастливого финала.

Речь о нашей телесности, дарованной Природой, Космосом, Всевышним. С одной стороны, тело позволяет нам видеть, слышать и чувствовать — и часто осознавать это (то есть получать пищу для души, «есть»), входя от получаемого в ресурсные состояния. А, с другой, наше же тело, при неправильном питании, гасит эти состояния, превращая жизнь в безвкусную рутину.

Что такое «неправильное питание»? Не только то, что я ем. Но и то, как я ем, как я отношусь к тому, что я ем, и к самому процессу еды — поглощаю, как двигатель горючее, или вкушаю.

Приведу отрывок из моей статьи «Защититься от плохих миров» на эту тему:

«Самый простая и очевидная питательная среда для зарождения плохого мира, а значит и „определения“ своей судьбы — что и как человек потребляет. Я имею в виду любую пищу: от гамбургера до пустопорожнего общения и, не к ночи будь помянутого, пост-модернового искусства. Итак, читаем ли мы за письменным столом юмористические рассказы Антона Чехова — или, давясь утром в общественном транспорте, высосанные из пальца пошлые анекдоты из газеты? Смотрим ли на ЮТубе у телевизора в кругу семьи трогательный фильм „Не горюй!“ Георгия Данелия, а, может, расширяющий кругозор „Вопрос науки“ с Алексеем Семихатовым — или между делом, впроброс, прямо на экране смартфона очередной пустой и вральный бандитский сериал? Общаемся ли мы со знатоком искусства на концерте знаменитого музыканта или со случайным соседом в спорт-баре за кружкой пива, смотря футбольный матч?.. Говорят, что „человек — это то, что он ест“, — и это очень верно, особенно если смотреть широко. Скверна моя пища — скверен и мой мир. „Не читайте до обеда советских газет“, — заклинал молодого коллегу, а вместе — и нас, профессор Преображенский в булгаковском „Собачьем сердце“. От того, с чем мы имеем дело и какую информационную пищу в себя впускаем, зависят характер и качество наших мыслей, привычек, ценностей, склад всего нашего существа».

Вот так я понимаю — Ешь.

Не случайно Элизабет, определяя в разговоре с подругойсвою проблему, говорит: «Я лишь хочу дышать. У меня раньше был аппетит — к еде, к развлечениям, и вдруг он исчез».

На первый взгляд, еда (а тема телесности, или, точнее, душевности и духовности, которые, как в мультфильме «Душа», проявляются с помощью телесных переживаний и через тело, решается в фильме «Ешь Молись Люби» в основном через приемы пищи) — не самый богатый материал для возрождения героини. По пирамиде логических уровней Дилтса: Окружение — Поведение -частично Способности и Возможности… Но вспомните потрясающе мудрую и простую фразу, которую сказала Элизабет старушка-хозяйка ее временной римской квартиры: «Чтобы вымыть самое важное, чайника достаточно!»

1. Муж Элизабет Стивен легковесен и всеяден, он поглощает все, что его цепляет на его путанном пути. Мы узнаем: он занимался антиквариатом. Потом — кондитеркой. Поболтав со знакомым на вечеринке, собрался вернуться к учебе — в магистратуре. При разводе он заявляет, что думал: планировать и мечтать — это здорово. Она отвечает: да мечтай, Стивен, кто тебе мешает. Но пора уже выбирать. «Хорошо. Я выбираю — тебя!». И Лиз с замиранием сердца вдруг понимает: это ужасно!.. Что ее так напугало? Ведь до этого они жили складно. И он, казалось бы, всего лишь сказал, что любит ее, что она ему нужна. Что Лиз поняла про их брак в этот момент? О ком прежде всего думает Стивен? (Вспомните сорванный им когда-то — для позы, для эффектного жеста — их свадебный танец. Или как беспокойно с ним и как стыдно за него было Лиз на первой в фильме вечеринке)

2. У чернокожей подруги Элизабет Делии естькоробочка с детскими вещами, которую она завела еще до свадьбы, мечтая о ребенке, к которому они с мужем долго не были готовы. Она показывает ее героине, держа ребенка на руках. Лиз признается, что у нее тоже есть «коробочка». С чем? С вырезками из журнала National Geographic ииз разных путеводителей — о местах, где она хотела бы побывать. Как содержание этой ее «коробочки» определяет то, что с ней сейчас и в дальнейшем происходит?

Какую магическую технику НЛП Надежда Владиславовой это вам напоминает? Замечали ли вы, как образы (люди, животные, вещи, предметы искусства и т. п.), окружающие вас, формируют вашу жизнь? Чем наполнена сегодня ваша «коробочка»?

3. Имея в виду свое первое замужество, героиня говорит подруге: «Я сама строила такую нашу жизнь — шаг за шагом. Так почему я не видела в ней места себе?..» Вопрос особенно интересный. Почему Элизабет выстроила себе такое существование, которое «терпеть страшно», но уйти из которого — «еще страшнее»? И как это связано с тем, что в этом существовании ей не было места?

Можно ли сложить жизнь, которая тебе нравится, если не видишь в ней себя? Если думаешь только о других, живешь их нуждами, мимикрируешь под них (а муж подруги отметил, что Лиз становится похожей на близких мужчин, «как люди начинают походить на своих собак»)? Вот вам когда-нибудь что-нибудь удавалось, если, планируя касающиеся вас перемены, вы не видели, не слышали, не чувствовали себя в результате? Если не делали это и для себя тоже (а, может, и в первую очередь — для себя)?

4. Сравните два приема пищи: Лиз впервые беседует с учителем итальянского, и она же в одиночестве (в фильме это специально подчеркивается) ест в кафе спагетти, а в душе ее звучит оперная ария из «Волшебной флейты» Моцарта.

Насколько она осознает (и насколько это понимаем мы), что она ест в компании симпатичного говорливого итальянца? Интересно ли ей то, что она ест? Получает ли она удовольствие от еды? Вообще, что она чувствует в тот первый завтрак на двоих? А что она чувствует во втором случае?

В каком из этих двух случаев, если бы это было возможно, вы присоединились бы к ней разделить ее трапезу?

5. В Италии Элизабет проходит путь от традиционного мороженного из бумажного стаканчика на мраморной скамье у какого-то собора до красивого завтрака в одиночестве в своем римском жилище, который она приготовила себе сама: свежий белый хлеб, яйцо, спаржа, оливковое масло, маслины, какая-то красная рыбка — и все это в новом легком платье. Эта трапеза, по-моему, подводит итог ее жизни в Италии.

Изменилось ли, и, если да, — то как, ее восприятие своего одиночества за это время? Как это выразилось в ее отношении к своей еде, к своей одежде?

6. Элизабет узнает, что «на итальянском говорят руками», помогая себе жестами, а еще лучше — всем телом. И у нее это неплохо получается.

Приходилось ли вам когда-нибудь так разговаривать (особенно в зарубежных поездках, когда словарного запаса явно не хватает)? Что при этом меняется?

7. «Дольче фарньенте» — это сладость ничегонеделания. Чисто итальянское явление (думал я, пока не перечитал «Евгения Онегина»), и, обратите внимание, определяется оно через вкус! Сладкое ничегонеделание, фарньенте — лукавый термин. Это вовсе не значит, что человек бездельничает, совершенно ничем не занят. Это время, посвященное себе и только себе. Какому-то любимому занятию (даже просто поспать). Новый приятель Лиз Лука Спагетти говорит: «Вы, американцы, не умеете радоваться жизни…».

«Своими счастливейшими днями» называет так называемое «ничегонеделание» наш поэт. Знакомо ли вамдольче фарньенте? Часто ли вам удается посвящать время только себе? Есть ли у вас свое личное пространство? Нужно ли вам все это?

Речь — не о молитвах, героиня на наших глазах «ну, типа…» молится только один раз, и предельно просто:«Здравствуй, Бог, рада познакомиться. Думаю, ты видишь мою невероятную благодарность за то, что ты даровал мне в моей жизни, — говорит она и плачет. — Но я так больше не могу. Скажи мне, как мне быть? И я послушаюсь».

Вся молитва. Но именно после нее у Элизабет хватает мужества признаться себе и мужу, что больше не хочет быть замужем, и решиться на развод.

Речь в этой киноглаве — о постоянном и искреннем общении со своей Высшей Силой, основанном на полном доверии. При этом молитва, как ее принято понимать, — это обращение к Богу, а в медитации вам приходит Его ответ. Есть люди, и их немало, которым для этого общения не нужны ни посредники, ни ритуалы, они существуют в нем естественно, как дышат. У верующих иудеев и христиан это называется «ходить перед Богом» (как «ходили», скажем, Енох и Ной). Вот что, по моему опыту, в действительности и означает — «Молись».

1. Героиня уверена, что виновата перед бывшим мужем, и это волнует ее в ашраме: «Жду, чтобы он простил и освободил меня». За что она чувствует себя виноватой? Стивен заявляет, что она «сломала его жизнь». И это действительно так: ту жизнь, которой ее бывший мужпривык жить, она сломала. В этом ее вина? Она действительно что-то должна Стивену? Вы тоже считаете, что сами по себе годы совместного существования накладывают на нас определенные обязательства?

Всегда ли, как говорил Экзюпери, «мы в ответе за тех, кого приручили»? Или есть ситуации, когда, например, обнаруживаешь, что тебя просто используют? Пусть и без какого-то особого подвоха, по-детски, естественно и радостно… И на языке таких людей это называется «любовь». Может, иной раз нам не грешно подумать и о себе?

2. Узнав, что Лиз, пытаясь укрепить союз со своим новым парнем Дэвидом, теперь посещает индуистский центр, подруга Делия говорит: «Боюсь, эти чакры и медитации — то же самое, только вид сверху». О чем это она? Есть что-то неправильное в попытке Элизабет создать новую семью и прийти к себе и к Богу через ашрам?Именно для нее? Или Делия имеет в виду совсем другое?

3. Ричарду из Техаса пребывание в ашраме, «святом месте», явно не помогает. Трудно найти более недоброжелательного, напряженно-взвинченного, язвительного и, как мне видится, непривлекательногочеловека. И все его очень правильные советы Элизабет: «украшать зал медитации в своей душе», «управлять разумом, отбирая нужные мысли, как одежду», а то и «вовсе отключить мозг и все ненадолго забыть», «простить себя», «опять поверить в любовь» и т. п., — относятся к самому Ричарду, это его проекции. Почему сами по себе безусловные истины и верные рекомендации его самого не исцелили?

4. Сравните жизненную практику двух мужчин — Ричарда и Филиппе, которого Лиз встречает на Бали, их истории создатели фильма, видимо, не случайно поставили рядом. Каждый из них, вроде, потерял семью 10 лет назад, у каждого на сердце рана, у каждого есть взрослый сын… И каждый из них, между прочим, — «антевасин» (слово, которым определяет себя Филиппе), то есть «тот, кто живет на границе», а я бы сказал по-другому: тот, кто застрял на границе, человек, покинувший один мир, но так и не пришедший в другой. В рисунке биографий Ричарда и Филиппе много общего. И при этом они совершенно непохожи. Чем не похожи? Почему их жизнь складывается так по-разному? Почему даже смертельно опасныйинцидент с автомобилем одного приводит к неизбывной личной трагедии, а второго — к спасению? Как относятся эти мужчины к себе, к другим людям и к миру?

5. В фильме подчеркивается абсолютная одинаковость ашрамов в США и в Индии, где, судя по всему, все их назначение сводится только, во-первых, к созданию условий для человека побыть с самим собой, а, во-вторых, к попыткенаучить его принимать себя, других людей, да и всю жизнь такими, какие они есть. И это, конечно, уже немало. При этом для таких внутренних переживаний и открытий у многих почему-то возникает необходимость куда-то уехать.

В чем польза от смены мест? В чем лично для вас смысл того, чтобы, решая проблему, оторваться от привычного окружения и режима существования?

6. В индийском ашраме путешественница вдруг открывает для себя «всю священную суть индийского учения»: Бог пребывает в вас, и вы — его часть. И приходит к выводу: Бог живет во мне — и я есть. После этого, будто в награду, к ней приходит трогательный священный слон.

А если и вправду задуматься о сути ее открытия?

Не состоит ли оно в том, что никакой границы между человеком и его Высшей Силой не существует? Что человек все делает идеально, божественно (как по замыслу Провидения, видно, нужно), или, как говорят в НЛП, выбирает наилучший вариант поведения из тех, которые имеются у него в данный момент? Иследовательно — ему не за что себя казнить… И не означает ли это, что, если мы единосущны Богу, то лучше не искать Его на небесах, в непознаваемом, а заняться наконец постижением себя?

Элизабет много любила в своей жизни. C 15 лет она встречалась с парнями, и у нее «не было передышки, чтобы подумать о себе». Она более чем открыта для отношений, влюбчивая, привязчивая. Когда знакомый нашей героини по ашраму Ричард говорит ей: «У вас есть потенциал, чтобы однажды полюбить весь мир», — он не прав. Она уже любит весь мир. Она любит близких ей мужчин, своих друзей, новых людей, которых встречает на своем человеческом и профессиональном писательском пути. Она полюбиладевочку-индуску, страшащуюся выходить замуж. Несчастного Ричарда, не способного простить себя. Любит приключения и путешествия, чужие обычаи, природу. Она любит все и всех, старается доверять миру и, по возможности, уходить от конфликтов. Только в этой еелюбви нет одной маленькой, но существенной детали. Элизабет не любит (в лучшем случае — недостаточно ценит) саму себя.

Лука Спагетти из Рима, имея в виду американцев, как-то сказал ей: «Вы знаете толк в развлечениях, но не в удовольствиях; вам нужен сигнал к отдыху» (т.е. некое позволение со стороны). Из контекста разговора понятно, что «развлечения» в его понимании — это внешнее воздействие, стимул, направленный на изменение состояния человека, в то время как «удовольствие» — это сугубо личное, интимное переживание, которое мы в итоге получаем (если удается получить). Но для этого, как минимум, было бы неплохо со вниманием и уважениемотноситься к своим потребностям и считать себя достойным удовольствия. Нужно самому себе позволять удовольствие получать. А, к сожалению, такого отношения к себе у героини фильма не хватает.

Заботясь о других, о выстраивании своих отношений с ними, она принимает форму тех, кто ее окружает. Сготовностью взваливает на себя ответственность за общее и конкретное чужое благо, а, в случае неудачи, — и чувство вины за то, что не вышло (например, она долгосчитает, что виновата в том, что «сломала» непутевому мужу жизнь, или обманула ожидания своего другоговозлюбленного. Или угнетенно ищет в индийском ашраме какой-то особый контакт с Богом, стоически перенося непонятные ей песнопения, обреченно листая бессмысленный для нее «молитвенник» и коря себя за то, что именно у нее, в отличие от других, ничего не получается).

В этом смысле, если вдуматься, ей действительно нужно «простить себя». Но не за огорчения, которые она, якобы, принесла другим, не за неспособность подстроиться под чуждую ей жизнь. А простить себя — за себя, за то, что она именно такая, а не иная, что так сделана. Простить и принять себя такой, какая есть. Принять и полюбить.

В третьей, завершающей части своего путешествия — «Люби» — Элизабет фактически воплощает основополагающий библейский принцип «Возлюби ближнего как самого себя», который, применительно к ее жизни, можно перефразировать так:

1. Знахарка Вайан, тоже пережившая развод, говорит Элизабет: «Теперь ты испугана. Не хочешь потерять себя. Я понимаю — любовь страшна, опасна. Я утратила себя, Лиз». И героиня с ней согласна. У нее всегда бывало именно так — она притиралась к предмету своего увлечения, подстраивалась под него (Стив, Дэвид). И утрачивала себя. Да и, — как считала она, — разве может быть иначе?

Вы согласны, что во имя супружества, сохранения крепкой семьи нужно меняться, посвятив себя любимым: мужу/жене, детям, родителям? Если да — то есть ли предел? А чего мы вправе ждать от них, чего мы вправе дажетребовать от того, кого любим?

2. В начале общения Элизабет с целителем Кетутом его дочь (и по совместительству — администратор) говорит: «Будешь красивой, найдешь мужа, Кетут все устроит». — «Я не за этим. Мне муж не нужен», — возражает героиня. — «Муж нужен всем», — авторитетно и строго заявляет женщина. Звучит смешно, но не так уж глупо. Скорее всего, она имеет в виду надежного спутника по жизни (и неважно — о муже она ведет речь или о жене), с которым можно разделить мысли и чувства.

Согласны ли вы, что для счастья человеку непременно нужен соратник и, говоря шире, другие близкие ему по духу люди? А если их нет? Возможно быть счастливым водиночку? Права ли Элизабет, когда в запале прокричала Филиппе: «Я не должна любить тебя, чтобы доказать любовь к себе!»? Точно не должна?

3. Возможно ли быть счастливым, если не только сам не получаешь поддержку, но и не помогаешь другим? И, в связи с этим, как вы понимаете поучительный вывод, к которому пришла Элизабет, когда помогла обрести дом знахарке Вайан и ее дочке Тутти: «Когда выходишь в мир, чтобы помочь себе, в итоге помогаешь тутти»? (Тутти — это не только имя девочки. «Тутти» по-итальянски означает «всем и каждому»).

4. Что для вас — внутренний баланс, равновесие?

Вот как видит его целитель Кетут. «В меру высокого, в меру низкого, чтобы жизнь не стала хаосом. Терять равновесие — терять мудрость. Утром делай медитации как в Индии, очень старайся. Днем гуляй по Бали. А вечером приезжай ко мне. В конце дня нужна другая медитация, очень простая. Сиди тихо и — улыбайся. Улыбайся губами, улыбайся мыслью и улыбайся даже печенкой».

А вот что говорит Элизабет ее любимый Филиппе: «Ты объехала чуть ли ни весь свет, чтобы найти баланс. А тот баланс, что ты обрела, он в чем? Медитировать 20−30 минут, затем старый знахарь напустит тумана… Слушай, баланс, дорогая, в том, чтобы жить, любить и быть любимым другими. Это и есть равновесие, верно?».

Есть ли конфликт между двумя этими позициями? Или речь идет совсем о разных вещах? Или о разных сторонах одного и того же?

5. Можно ли найти баланс, обрести равновесие в таком эмоционально насыщенном состоянии, как любовь? Почему тот же Кетут неожиданно для Элизабет, и, казалось бы, противореча своим предыдущим словам, вдруг заявляет: «Бывает, что потеря равновесия от счастья есть важная часть равновесия жизни»? И как это перекликается со строками из ее письма Дэвиду: «Мы миримся с болью, потому что боимся перемен, боимся, что все рассыплется. Но развалины — дар, руины — путь к преображению. В Вечном городе Август показал мне, что мы всегда должны быть готовы к бесконечным волнам перемен»?

В финале картины Элизабет произносит замечательные слова, которые она почему-то называет своим «Правилом физики поиска» (думаю, «физики» — неказистый перевод, и вообще это слово здесь лишнее):

Звучит внушительно и честно, основано на личном опыте. Тем не менее это, я бы сказал, скорее — ориентировка для находящихся в процессе поиска счастья, чем конечныйисцеляющий рецепт. Как написала в одном из своих постов Надежда: Счастье — это не результат. Счастье — это ПУТЬ.И мы не знаем, как продолжится путешествие Элизабет. Мы не знаем, выйдет ли героиня фильма замуж за Филиппе, и будет ли их союз именно тем вторым долгим замужеством, которое ей обещал целитель Кетут. Однако несомненно — Элизабет «вышла на новый виток своей жизни», нашла Свое Слово, которым наконец смогла себя определить. Слово-действие. Слово-движение, преодолевающее границы. «Атраверсьямо». Это значит «Давай перейдем».