Владимир Владиславов. Попытка разгадки загадки
Лучшее предложение. Италия, 2013
Счастье лежит только на тех путях, по которым ходят все.
Мишель де Монтень, французский философ
Первый, приблизительный, портрет героя: «хищник в футляре»
Оценщик предметов искусства и аукционист Верджил Олдман — нечто среднее между чеховским «человеком в футляре» и хищником на охотничьей тропе.
Он закрыт, эмоционально ровен (во всяком случае, хочет таким представляться) и, как бы мы сказали в НЛП, диссоциирован от окружающего: в строгом закрытом костюме и везде, даже в ресторане, в перчатках. Все у него выверено, все на установленном месте — от укладки волос на голове, выражения лица, безупречных манер, величественных жестов и тона голоса до продуманных деталей одежды. Мир, в котором пребывает главный герой фильма, строго упорядочен и пронизан ритуалами. Только это и делает его пригодным для жизни.
Сугубо деловое существование Верджила — в основном, между работой и домом — расписано по часам. Внешне он — человек-функция, человек-символ, у которого, ко всему прочему, не должно быть возраста. Похоже, он даже красит волосы прежде всего для того, чтобы обмануть время. Он боится времени, которое несет с собой старость и неизбежные изменения в образе жизни. И его страх понятен. Будущее Верджила не просматривается — он одинок. Ему никто не близок, он никому не близок. Искренние отношения могут внести в этот его безопасный мир хаос, который нарушит гармонию и пробудит непредсказуемую стихию.
Верджил опасается людей, не любит людей, не уважает их и, по возможности, избегает близости с ними. Он даже брезгует ими, как низшими и нечистыми существами, и не расстается с носовым платком, чтобы протирать места, которых касались чужие руки.
Если присмотреться к поведению Олдмана, то понимаешь, что окружающее в его глазах — плац для своего рода спортивной стрельбы, безопасного подобия охоты. Верджил по природе своей — бизнесмен-охотник. И потому он без зазрения совести манипулирует людьми и обманом использует в своих интересах — и занижая стоимость предоставленных ему на оценку антикварных ценностей, и выдавая на аукционах истинные произведения искусства за копии, чтобы потом без особых помех скупить их через свое доверенное лицо (подручного художника Билли, которого он тоже не балует ни уважением, ни деньгами), — и как можно дешевле.
А почему бы и нет? Безусловно, каждое произведение для Олдмана, эксперта и аукциониста в одном лице, — это целая известная ему история. Однако это не история живописца, скульптора, резчика по дереву — любого творца в широком смысле слова, не история его поисков, боли, сомнений, вдохновения и радости. А это история творческих находок, которые были признаны узким кругом знатоков за достижения и включены в реестр коммерческих ценностей, имеющих высокие денежные эквиваленты, за что сам художник занял определенное место в табели о рангах. Строго говоря, те же все картины сами по себе (если для примера рассматривать именно их) — это натуральные фальшивки или, если мягче, выдумки. Нафантазированные пейзажи, костюмы, позы, лица, эмоции… И когда глядишь с этой, сугубо деловой и холодно-расчетливой, точки зрения, размывается граница между совершенством уникального шедевра и его мастерской копией (имитацией, подделкой) — абсолютно все может быть предметом игры, направленной на извлечение материальной выгоды, прибыли.
И загадочная «Клэр» из старой усадьбы тоже поначалу заинтересовала бизнесмена только как легкая наивная жертва, путанные речи и истеричные всхлипывания которой подсказывали ему, что она ничего не смыслит в доставшемся ей наследстве, да и к тому же охранник усадьбы позже подтвердил ему, что соперников у него в данном случае нет — «вы первый оценщик в этом доме».
В общем, на первый взгляд главный герой фильма — человек непривлекательный. Как сказал бы мой любимый антрополог Станислав Дробышевский: «плохой примат».
Он закрыт, эмоционально ровен (во всяком случае, хочет таким представляться) и, как бы мы сказали в НЛП, диссоциирован от окружающего: в строгом закрытом костюме и везде, даже в ресторане, в перчатках. Все у него выверено, все на установленном месте — от укладки волос на голове, выражения лица, безупречных манер, величественных жестов и тона голоса до продуманных деталей одежды. Мир, в котором пребывает главный герой фильма, строго упорядочен и пронизан ритуалами. Только это и делает его пригодным для жизни.
Сугубо деловое существование Верджила — в основном, между работой и домом — расписано по часам. Внешне он — человек-функция, человек-символ, у которого, ко всему прочему, не должно быть возраста. Похоже, он даже красит волосы прежде всего для того, чтобы обмануть время. Он боится времени, которое несет с собой старость и неизбежные изменения в образе жизни. И его страх понятен. Будущее Верджила не просматривается — он одинок. Ему никто не близок, он никому не близок. Искренние отношения могут внести в этот его безопасный мир хаос, который нарушит гармонию и пробудит непредсказуемую стихию.
Верджил опасается людей, не любит людей, не уважает их и, по возможности, избегает близости с ними. Он даже брезгует ими, как низшими и нечистыми существами, и не расстается с носовым платком, чтобы протирать места, которых касались чужие руки.
Если присмотреться к поведению Олдмана, то понимаешь, что окружающее в его глазах — плац для своего рода спортивной стрельбы, безопасного подобия охоты. Верджил по природе своей — бизнесмен-охотник. И потому он без зазрения совести манипулирует людьми и обманом использует в своих интересах — и занижая стоимость предоставленных ему на оценку антикварных ценностей, и выдавая на аукционах истинные произведения искусства за копии, чтобы потом без особых помех скупить их через свое доверенное лицо (подручного художника Билли, которого он тоже не балует ни уважением, ни деньгами), — и как можно дешевле.
А почему бы и нет? Безусловно, каждое произведение для Олдмана, эксперта и аукциониста в одном лице, — это целая известная ему история. Однако это не история живописца, скульптора, резчика по дереву — любого творца в широком смысле слова, не история его поисков, боли, сомнений, вдохновения и радости. А это история творческих находок, которые были признаны узким кругом знатоков за достижения и включены в реестр коммерческих ценностей, имеющих высокие денежные эквиваленты, за что сам художник занял определенное место в табели о рангах. Строго говоря, те же все картины сами по себе (если для примера рассматривать именно их) — это натуральные фальшивки или, если мягче, выдумки. Нафантазированные пейзажи, костюмы, позы, лица, эмоции… И когда глядишь с этой, сугубо деловой и холодно-расчетливой, точки зрения, размывается граница между совершенством уникального шедевра и его мастерской копией (имитацией, подделкой) — абсолютно все может быть предметом игры, направленной на извлечение материальной выгоды, прибыли.
И загадочная «Клэр» из старой усадьбы тоже поначалу заинтересовала бизнесмена только как легкая наивная жертва, путанные речи и истеричные всхлипывания которой подсказывали ему, что она ничего не смыслит в доставшемся ей наследстве, да и к тому же охранник усадьбы позже подтвердил ему, что соперников у него в данном случае нет — «вы первый оценщик в этом доме».
В общем, на первый взгляд главный герой фильма — человек непривлекательный. Как сказал бы мой любимый антрополог Станислав Дробышевский: «плохой примат».
Человек – это механизм
Героев фильма — Верджила, его подручного Билли, инженера Роберта и бедняжку «Клэр» — судя по всему, объединяет убеждение, что человек — существо механистичное, машино-подобное, а значит — познаваемое, и им можно управлять. Кто в состоянии понять такого человека и управлять им? Естественно — только специалист по механизмам, то есть машинист или «махинатор» в старом, исконном значении этого слова.
И это убеждение само по себе было бы нормальным и даже полезным для дела (ведь мы же принимаем представление НЛП о программировании, как об универсальном инструменте формирования и совершенствования человеческой психики), если бы общим для героев фильма, как поначалу кажется зрителю, не было такое качество, как склонность к манипуляции, превращающая управление людьми в мошенничество. Просто один «махинатор» привычно играет на низких, материальных, страстях людской натуры — именно они движут большинством участников художественных аукционов, измеряющих значение и ценность предмета искусства не впечатлением, которое он производит, а его возрастом, фактурой, известностью мастера и т. п. — тем, что определяет его денежную оценку как товара, и желающих заполучить его в собственность. А другой «махинатор», — в силу более молодого возраста, мастерства и эстетических предпочтений, — при желании легко переходит на более высокий регистр или, как говорят в НЛП, «логический уровень», играя на идеалах, духовных порывах и романтических фантазиях жертвы.
И для Верджила, и для Роберта человеческая психика- это механизм. И отношения между людьми — это механизм. И строение общества, да и весь наш мир — это механизм. И для того, чтобы его понять, чтобы уверенно распоряжаться в нем и создавать в этом мире новые управляемые механизмы, нужно по возможности глубоко изучить структуру и тонкости работы больших и малых механизмов. А вот здесь, в разной хитрой механике, инженер Роберт, в отличие от «хищника в футляре» Верджила полнокровно существующий в реальности, — гораздо больший специалист.
С точки зрения изучения и управления механической природой человека идеальным объектом, что называется «в чистом виде», является для него, например, роботоподобная, не способная самостоятельно передвигаться и психически своеобразная карлица, которая стала достопримечательностью кафе около усадьбы, считающая и выдающая сложную и точную информацию как автомат (если видели этот фильм, она напоминает аутичного «человека дождя» в выдающимся исполнении Дастина Хофмана). Именно к сердцу этой женщины, которая и есть настоящая владелица усадьбы и которую действительно зовут Клэр, механик-умелец Роберт, в отличие от посетителей кафе, которых просто забавляла диковинная карлица, нашел вполне деловой, лишенный сантиментов и, как выясняется, в этой ситуации единственно верный подход — может быть, первым он поинтересовался, в чем она нуждается, и соорудил ей инвалидный подъемник на второй этаж. И она не только сдала ему в аренду усадьбу, думаю, на приемлемых условиях (что было важно для успеха задуманной им с товарищами операции), но и — что не особо свойственно аутистам — прониклась теплым и уважительным отношением к этому инженеру, который «все может сделать».
И это убеждение само по себе было бы нормальным и даже полезным для дела (ведь мы же принимаем представление НЛП о программировании, как об универсальном инструменте формирования и совершенствования человеческой психики), если бы общим для героев фильма, как поначалу кажется зрителю, не было такое качество, как склонность к манипуляции, превращающая управление людьми в мошенничество. Просто один «махинатор» привычно играет на низких, материальных, страстях людской натуры — именно они движут большинством участников художественных аукционов, измеряющих значение и ценность предмета искусства не впечатлением, которое он производит, а его возрастом, фактурой, известностью мастера и т. п. — тем, что определяет его денежную оценку как товара, и желающих заполучить его в собственность. А другой «махинатор», — в силу более молодого возраста, мастерства и эстетических предпочтений, — при желании легко переходит на более высокий регистр или, как говорят в НЛП, «логический уровень», играя на идеалах, духовных порывах и романтических фантазиях жертвы.
И для Верджила, и для Роберта человеческая психика- это механизм. И отношения между людьми — это механизм. И строение общества, да и весь наш мир — это механизм. И для того, чтобы его понять, чтобы уверенно распоряжаться в нем и создавать в этом мире новые управляемые механизмы, нужно по возможности глубоко изучить структуру и тонкости работы больших и малых механизмов. А вот здесь, в разной хитрой механике, инженер Роберт, в отличие от «хищника в футляре» Верджила полнокровно существующий в реальности, — гораздо больший специалист.
С точки зрения изучения и управления механической природой человека идеальным объектом, что называется «в чистом виде», является для него, например, роботоподобная, не способная самостоятельно передвигаться и психически своеобразная карлица, которая стала достопримечательностью кафе около усадьбы, считающая и выдающая сложную и точную информацию как автомат (если видели этот фильм, она напоминает аутичного «человека дождя» в выдающимся исполнении Дастина Хофмана). Именно к сердцу этой женщины, которая и есть настоящая владелица усадьбы и которую действительно зовут Клэр, механик-умелец Роберт, в отличие от посетителей кафе, которых просто забавляла диковинная карлица, нашел вполне деловой, лишенный сантиментов и, как выясняется, в этой ситуации единственно верный подход — может быть, первым он поинтересовался, в чем она нуждается, и соорудил ей инвалидный подъемник на второй этаж. И она не только сдала ему в аренду усадьбу, думаю, на приемлемых условиях (что было важно для успеха задуманной им с товарищами операции), но и — что не особо свойственно аутистам — прониклась теплым и уважительным отношением к этому инженеру, который «все может сделать».
— Шестеренки как люди, — если долго находятся вместе, то притираются друг к другу, — специально для тоже очарованного им Верджила замечает Роберт, используя близкую ему техническую метафору.
— То есть со временем любое сосуществование становится возможным? — спрашивает Верджил, которому этот язык понятен.
— Я в этом убежден, — подтверждает Роберт.
Ну, прямо «инженер человеческих душ», ей Богу!
В любой искусной подделке есть подлинное
Поначалу фильм «Лучшее предложение» кажется пазлом. По мере того, как деталь к детали собирается старинный андроид, сцена за сценой собирается интрига. И все кажется складным, как во внешности и поведении Олдмана. И вот-вот наш герой и, вместе с ним, и мы должны бы увидеть логичную картину: один мошенник переиграл другого мошенника. (Кстати, на эту удочку поймались многие комментаторы фильма в Ютубе.) Но на деле этого не происходит. Сюжет фильма совершает внезапный разворот, и зритель вместо ожидаемого финала: «получи же, что заслужил!», — в опустошенном хранилище встречается с жалким и трогательным механическим чудищем, заученно твердящим через встроенный в его основание примитивный фонограф короткий диалог Верджила и инженера-механика Роберта:
— В любой подделке всегда скрыто что-то подлинное, — говорит Верджил.
— Да, не могу не согласиться, — отвечает Роберт. — Вот почему мне будет не хватать вас, мистер Олдмен.
Вам не кажется неожиданной эта реакция — сведение разговора к самому Олдману? Ведь Роберт таким образом прямо дает ему понять, что под его не очень-то приглядным спудом спрятано нечто «подлинное», и это «подлинное» и есть самое что ни на есть ценное в его собеседнике, то, что в нем привлекает. Такое и вправду странно услышать как раз в тот момент, когда, вроде бы, выясняется, что говорящий оказался циничным мошенником и вором.
И вместо ожидаемой финальной разгадки опять возникают вопросы. Может, мы чего-то не увидели в Верджиле, недопоняли в нем? И что, собственно, между ним и его обидчиками произошло? Понес ли он реальные финансовые потери, утратив коллекцию женских портретов, или потерял (а, может, приобрел?) что-то другое? Почему он вместо полицейского участка отправляется по адресу пражского ресторанчика «Ночь и День», который в момент близости назвала ему «Клэр», и явно ждет там ее, уверенный, что она придет? Чего он хочет?
В общем, сюжет фильма делает резкий поворот и превращается в петлю, побуждая зрителя вернуться назад, увидеть, услышать и осмыслить то, что, возможно, прошло мимо его внимания, и обрести другие смыслы.
Что ж, давайте разбираться.
И вместо ожидаемой финальной разгадки опять возникают вопросы. Может, мы чего-то не увидели в Верджиле, недопоняли в нем? И что, собственно, между ним и его обидчиками произошло? Понес ли он реальные финансовые потери, утратив коллекцию женских портретов, или потерял (а, может, приобрел?) что-то другое? Почему он вместо полицейского участка отправляется по адресу пражского ресторанчика «Ночь и День», который в момент близости назвала ему «Клэр», и явно ждет там ее, уверенный, что она придет? Чего он хочет?
В общем, сюжет фильма делает резкий поворот и превращается в петлю, побуждая зрителя вернуться назад, увидеть, услышать и осмыслить то, что, возможно, прошло мимо его внимания, и обрести другие смыслы.
Что ж, давайте разбираться.
Действительно, в начале фильма (и всю свою предыдущую взрослую жизнь) Олдман сам был похож на робота, жесткого, строго структурированного, холоднокровного. Тем не менее мы узнаем, что у старинного механического андроида, который показался ему таким занятным и близким и буквально захватил его воображение, в прежние времена внутри жил некий таинственный голос, изрекавший пророчества. И о природе этого голоса люди не имели ни малейшего представления, считая его чудом.
Будучи мастерски сделанной, но всего лишь подделкой под человека, андроид нес в себе какую-то скрытую жизнь, пусть и непознанную, но подлинную сердцевину.
А что же наш главный герой? По ходу сюжета мы узнаем, что, при всей его внешней цельности и напористости, он довольно уязвим и считает себя жертвой, которую предали, жертвой, которая имеет право на месть. Верджил рано потерял родителей и воспитывался в монастырском приюте, где, видимо, не встречал ни тепла, ни понимания. Единственно близким ему стал реставратор, мастерская которого была рядом и к которому его посылали в наказание за проступки, но и этот реставратор, судя по безэмоциональным упоминаниям о нем Верджила, не заменил ему родных, а просто-напросто использовал его как подмастерье. Однако мальчик ценил знания и умения, которые получал от наставника, и даже научился манипулировать воспитателями в приюте, специально нарушал порядок только ради того, чтобы попасть в реставрационную мастерскую. В конце концов он сам стал специалистом и обрел профессию, которая впоследствии принесло ему достаток и статус в обществе. Вроде, хэппи энд?
Но нет — некоторые люди не придают значения хорошему, что с ними случается, и абсолютизируют плохое (то, что они считают плохим). Рядом с глубоко переживающим брошенность подростком не оказалось достаточно мудрого человека, который мог бы его поддержать и открыть ему глаза на вполне дружественную к нему реальность. И Верджил утвердился в роли жертвы (этому очень способствует монастырская атмосфера), жизнь к которой повернулась темной стороной, заставив претерпевать несправедливость. Душевный изъян продолжал формировать его отношение к людям, определяя его окружение, поведение, развитие его способностей и предпочитаемые убеждения.
Именно поэтому со временем, когда хищнический раж прошел, ему стала так близка бедная «Клэр», которую он счел такой же жертвой — потерявшей родителей и оказавшейся в одиночестве брошенной в старом доме. Ему казалось, что он видит в этой девушке свое отражение: отторжение бездушного мира, страх перед людьми, от которых нельзя ожидать понимания и помощи.
Верджил как-то объяснял, как эксперт-искусствовед отличает оригинал от подделки. Подделка не может быть точной копией оригинала. «Копируя работу другого человека, — говорил он, — художник не может удержаться от искушения внести в нее что-то свое, часто какой-то пустяк… И таким образом копиист неизбежно выдает себя, обнаруживая уже собственные истинные чувства». И, мол, специалист всегда это заметит.
Если эти слова применить к самому главному герою (а для этого они и звучат в фильме), то он в определенном смысле тоже представляет собой подделку — постоянно подделывается под самодостаточную, сильную личность, умудренную профессиональным и жизненным опытом. Он имитирует цельного человека, хотя таковым не является, — но тем не менее обладает качествами, чтобы им стать.
Главное — Верджил Олдман сам все же не утратил способности чувствовать. В его потаенной коллекции живописи — одни портреты женщин. Они для него замена живым — это и есть его суррогатная личная жизнь. Ведь реальных женщин, по его признанию, он не понимает и сторонится. Представительницы прекрасного пола в его глазах — источник беспокойства. В отличие от неподвижных женщин на картинах — существах виртуальных, бестелесных, — которым можно выдумывать биографию, характер, и о которых можно мечтать. Тем не менее перед ним, человеком умным, неизбежно встает вопрос: в состоянии ли изображенные на холстах прекрасные дамы полноценно скрасить одиночество уходящих лет? Верджил нуждается в любви, которой ему не хватает, тянется, страшась их, к живым человеческим отношениям. И в этой его тяге — и слабость, и надежда на спасение нашего героя.
Но нет — некоторые люди не придают значения хорошему, что с ними случается, и абсолютизируют плохое (то, что они считают плохим). Рядом с глубоко переживающим брошенность подростком не оказалось достаточно мудрого человека, который мог бы его поддержать и открыть ему глаза на вполне дружественную к нему реальность. И Верджил утвердился в роли жертвы (этому очень способствует монастырская атмосфера), жизнь к которой повернулась темной стороной, заставив претерпевать несправедливость. Душевный изъян продолжал формировать его отношение к людям, определяя его окружение, поведение, развитие его способностей и предпочитаемые убеждения.
Именно поэтому со временем, когда хищнический раж прошел, ему стала так близка бедная «Клэр», которую он счел такой же жертвой — потерявшей родителей и оказавшейся в одиночестве брошенной в старом доме. Ему казалось, что он видит в этой девушке свое отражение: отторжение бездушного мира, страх перед людьми, от которых нельзя ожидать понимания и помощи.
Верджил как-то объяснял, как эксперт-искусствовед отличает оригинал от подделки. Подделка не может быть точной копией оригинала. «Копируя работу другого человека, — говорил он, — художник не может удержаться от искушения внести в нее что-то свое, часто какой-то пустяк… И таким образом копиист неизбежно выдает себя, обнаруживая уже собственные истинные чувства». И, мол, специалист всегда это заметит.
Если эти слова применить к самому главному герою (а для этого они и звучат в фильме), то он в определенном смысле тоже представляет собой подделку — постоянно подделывается под самодостаточную, сильную личность, умудренную профессиональным и жизненным опытом. Он имитирует цельного человека, хотя таковым не является, — но тем не менее обладает качествами, чтобы им стать.
Главное — Верджил Олдман сам все же не утратил способности чувствовать. В его потаенной коллекции живописи — одни портреты женщин. Они для него замена живым — это и есть его суррогатная личная жизнь. Ведь реальных женщин, по его признанию, он не понимает и сторонится. Представительницы прекрасного пола в его глазах — источник беспокойства. В отличие от неподвижных женщин на картинах — существах виртуальных, бестелесных, — которым можно выдумывать биографию, характер, и о которых можно мечтать. Тем не менее перед ним, человеком умным, неизбежно встает вопрос: в состоянии ли изображенные на холстах прекрасные дамы полноценно скрасить одиночество уходящих лет? Верджил нуждается в любви, которой ему не хватает, тянется, страшась их, к живым человеческим отношениям. И в этой его тяге — и слабость, и надежда на спасение нашего героя.
Технология целительного мошенничества (то есть психотерапии)
Я, конечно, понимаю, что «Для человека с молотком все выглядит как гвоздь» (Марк Твен), но, как психолог, не могу удержаться: этот фильм не только психологичен, это бы было еще полбеды, он — о психотерапии.
И как эксперт-искусствовед обязательно заметит подлинное даже в талантливой подделке, так и на пути Верджила Олдмана встретились специалисты, которые не только разглядели его истинный эмоциональный потенциал, а также душевную боль и жажду, но и — я убежден в этом — захотели ему помочь. Пошаговое восстановление андроида из разрозненных деталей становится символом сюжета фильма «Лучшее предложение» потому, что оно совершается параллельно с восстановлением человека.
Не знаю, что двигало Робертом, талантливой молодой актрисой, сыгравшей Клэр, живописцем Билли (он, конечно, тоже был в заговоре, даже не исключаю — инициатором, уж очень чувствуется во всем происшедшем вкус и рука художника) и всей компанией — об этом мы можем поговорить на Синемалогии. Но то, что они, к удивлению, действовали в интересах Верджила (в том числе — Верджила) и, с точки зрения нашей практической психологии, НЛП-целительства, очень профессионально— для меня очевидно.
И как эксперт-искусствовед обязательно заметит подлинное даже в талантливой подделке, так и на пути Верджила Олдмана встретились специалисты, которые не только разглядели его истинный эмоциональный потенциал, а также душевную боль и жажду, но и — я убежден в этом — захотели ему помочь. Пошаговое восстановление андроида из разрозненных деталей становится символом сюжета фильма «Лучшее предложение» потому, что оно совершается параллельно с восстановлением человека.
Не знаю, что двигало Робертом, талантливой молодой актрисой, сыгравшей Клэр, живописцем Билли (он, конечно, тоже был в заговоре, даже не исключаю — инициатором, уж очень чувствуется во всем происшедшем вкус и рука художника) и всей компанией — об этом мы можем поговорить на Синемалогии. Но то, что они, к удивлению, действовали в интересах Верджила (в том числе — Верджила) и, с точки зрения нашей практической психологии, НЛП-целительства, очень профессионально— для меня очевидно.
Вот этапы, которые я отметил.
Первый. Калибровка.
Изучение человека, обнаружение его потребностей (что болит) и поиски «стыковочных узлов», к которым можно было бы присоединиться. Ими в данном случае стали коммерческий интерес Верджила, одиночество, привязанность к женским образам на портретах, а также страдающая молодая и красивая реальная женщина.
Второй. Раппорт.
Здесь пришлось потрудиться. И, так как случай с объектом терапии был сильно запущенным, сначала, войдя в доверительный контакт, применили жесткую технику «Эмоциональные качели» (ее за это еще называют манипулятивной) — то приближают человека, то внезапно и грубо его отталкивают. Так иногда делают коллеги по НЛП, что позволяет расшатать или даже частично сломать сложившиеся стратегии восприятия и реагирования клиента, начать, не теряя раппорта, нужные изменения в ригидной структуре проблемного склада его психики.
Затем раппорт углубляется. Олдмана вовлекают в интерактивное действо — любимую всеми нами с детства архетипическую сказочную метафору (правильно рассчитав, что «человек в футляре» внутренне не повзрослел). Охваченный романтической страстью, герой хочет освободить прекрасную незнакомку из заточения: из темницы ее невроза и образа жизни в поработивших ее стенах отцовской усадьбы — прямо принцессу из башни! Зачем освободить? Да пока еще — все за тем же. Зная застарелые особенности Олдмана: неуверенность с женщинами, страх перед миром, хватательные инстинкты и хищнические привычки, — нетрудно догадаться, что пока его главный мотив — чтобы тоже запереть принцессу, уже в своем замке, и единолично любоваться ею, как взятым в бою трофеем (вспомните спровоцированную «целителями» его собственническую вспышку ревности к Роберту, которая чуть ли не разрушила их отношения). Девушка из усадьбы талантливо играет роль похожей на персонажи обожаемых Верджилом картин — такая же загадочная, тонкая, прекрасная и, главное, такая же напуганная затворница. Ее можно посадить под замок и наслаждаться ею в одиночестве, не боясь, что ее украдут. Отсюда и иронический совет Роберта, который, шутка-шуткой, а тоже попадает в цель: «Молитесь, чтобы девушка не выздоровела!».
Затем раппорт углубляется. Олдмана вовлекают в интерактивное действо — любимую всеми нами с детства архетипическую сказочную метафору (правильно рассчитав, что «человек в футляре» внутренне не повзрослел). Охваченный романтической страстью, герой хочет освободить прекрасную незнакомку из заточения: из темницы ее невроза и образа жизни в поработивших ее стенах отцовской усадьбы — прямо принцессу из башни! Зачем освободить? Да пока еще — все за тем же. Зная застарелые особенности Олдмана: неуверенность с женщинами, страх перед миром, хватательные инстинкты и хищнические привычки, — нетрудно догадаться, что пока его главный мотив — чтобы тоже запереть принцессу, уже в своем замке, и единолично любоваться ею, как взятым в бою трофеем (вспомните спровоцированную «целителями» его собственническую вспышку ревности к Роберту, которая чуть ли не разрушила их отношения). Девушка из усадьбы талантливо играет роль похожей на персонажи обожаемых Верджилом картин — такая же загадочная, тонкая, прекрасная и, главное, такая же напуганная затворница. Ее можно посадить под замок и наслаждаться ею в одиночестве, не боясь, что ее украдут. Отсюда и иронический совет Роберта, который, шутка-шуткой, а тоже попадает в цель: «Молитесь, чтобы девушка не выздоровела!».
Третий. Целительные интервенции.
Самодеятельные психотерапевты постепенно выходят с Верджилом на другую терапевтическую сказку — о возрождении мужчины через любовь. Российскому зрителю может прийти на память сказка о спящей красавице, только наоборот — красавица поцелуем возвращает к жизни спящего принца. Но для западного зрителя это сказка «Принц-лягушка», где девушка теплом своего тела и все тем же поцелуем превращает холодное и неприглядное существо в прекрасного юношу, фактически даря ему настоящую, полную чувств, жизнь. Ну, а для зрителей, которым сказок в детстве не читали, дается облегчающая отсылка к знаменитому мультфильму «Красавица и Чудовище» студии Диснея — там происходит примерно то же самое. Сам Вирджил сравнивает себя с «Чудовищем», а Клэр с «Красавицей» во время разговора с Билли в его доме.
Четвертый этап. Закрепление результатов.
Для окончательного успеха терапии нужно убрать из жизни Верджила «якоря», удерживающие его в плену привычных программ, то есть украсть (возможно, на время, понарошку) портреты прекрасных дам, обладающие над ним мистической властью, — и, как видим,«помощники-разбойники» с этим отлично справляются.
Бонус.
Интересно, что, скорее всего, принцесса тоже влюбилась в престарелого, но такого глубокого, искреннего и заботливого принца — иначе зачем бы ей давать ему, скажем, реальный адрес, где ее можно найти? Так что новая жизнь нашего героя только начинается. И совершенно осознанно он отвечает официанту в пражском ресторанчике: «Я жду одного человека» (точный перевод с английского: «Я жду кое-кого»). Надеюсь, «кое-кто», а именно — живая красивая любимая женщина, которой он тоже будет дорог, в конце концов появится. И она будет для Верджила ценнее всех утраченных картин, многие из которых, подозреваю, к нему тоже еще вернутся.
В чем же «лучшее предложение», которое получил в фильме Верджил Олдман?
У него два уровня. Тот, что на поверхности, скучный и оказался обманкой: эксперту предложили оценить богатое художественное наследство молодой владелицы усадьбы и с выгодой для себя продать его на торгах.
И второй, глубинный. Ему предложили выйти из кокона бесчувствия, в котором он пребывал, расправить крылья и наконец начать жить в реальном чувственном мире. Против своей воли Верджил был вовлечен в целительную игру, в результате утратив то, что прежде ценил — мечты о любви, но зато обрел истинную любовь.
«На первый взгляд — это полусгнившая деревяшка, но я полагаю, что много веков назад она могла быть миниатюрой», — сказал как-то Олдмен о почерневшей доске, которую его опытный глаз оценщика сразу выцепил из рухляди старого дома. И это замечание, как и другие в фильме, звучит справедливо по отношению к нему. Как реставратор снимает со старой потемневшей картины слой за слоем, пока не откроются живые изначальные цвета, так же и фильм «Лучшее предложение» постепенно обнажает истинную трепетную сущность этого бывшего несчастного человека.
И мне этот образ очищения нравится гораздо больше.
И мне этот образ очищения нравится гораздо больше.
