Первая часть статьи находится ЗДЕСЬ
А теперь хотелось бы подробнее вспомнить о теории и практике психотерапии прошлого, которые дали толчок развитию конкретных подходов и техник НЛП.
Самым древним психотерапевтическим методом, эффективно используемым и по сей день, являются миф и метафора. В книге французского исследователя Клода Леви-Стросса описывается «лечебный сеанс», проводимый колдуном в индейском племени. Женщина не может разродиться и истекает кровью. Колдун знает причину: душа ее матки Муу вышла из повиновения Пурбе, силе, которая гармонизирует весь организм. На глазах у больной колдун изготовляет себе глиняных помощников. Они должны отправиться в путешествие по телу женщины, сразиться с Муу и буквально заставить ее повиноваться Пурбе. Колдун подробно вслух описывает это опасное и героическое путешествие глиняных человечков, во время которого тело пациентки превращается уже в некий мир, космическое пространство. Помощники сразились с Муу и отправились в обратный путь. Они выходят по четверо (образ расширения), и вместе с ними… рождается ребенок. Здесь мы видим яркий пример метафорической работы с телом через взаимодействие с частями личности в измененном состоянии сознания.
Началом собственно психотерапии принято считать деятельность австрийского гипнолога, много работавшего во Франции эпохи Людовика ХУ1, Франца Антона Месмера, полагавшего, что открыл мощнейшую силу внутри человека — животный магнетизм. В его время при помощи магнитов пытались лечить многие заболевания. Месмер же верил в существование внутренних магнетических сил, которыми можно управлять. Лечение начиналось с ритуалов, вводящих больных в измененное состояние сознания. И в этом состоянии врач транслировал больному свой «флюид», часто – опосредованно, прикосновением к нему «заряженным» предметом. У больного возникало чувство движения флюида, фантазии, психический криз, что обычно вело к излечению, поскольку сам терапевт был убежден: доведенная до пика болезнь непременно уходит.
По поводу опытов Месмера была создана специальная комиссия из известных и сегодня личностей — Франклина, Лавуазье и Гильотена, — вынесшая убийственный вердикт: лечит не «флюид», больных исцеляет их воображение. Месмера обвинили в аморальности за использование… своей мужской привлекательности и выслали из страны. Но таким образом впервые в истории целительства получила официальную оценку огромная роль отношения больного к врачу, которое впоследствии назвали «раппорт» и которое сегодня особенно широко используется в НЛП. Между прочим, и ныне по поводу ни одной из психотерапевтических школ нельзя с уверенностью сказать, отчего выздоравливает клиент — от метафоры целителя или от собственного «воображения». Думается, и от того, и от другого — главное, сумел ли психотерапевт помочь клиенту поверить в метафору и стимулировать его «воображение» до такой степени, чтобы тот выздоровел.
Миф и метафора —чрезвычайно сильные средства лечения. Что такое по своей сути прародина всех современных психотерапевтических учений - психоанализ? Или когнитивно-бихевеоральная терапия? Или гештальт-терапия? Или НЛП? Те же мифы, в которые больной верит и исцеляется. Любой психотерапевт, описывая себе или клиенту его состояние, оперирует не научным инструментарием, а метафорой. Успешная психотерапия — это, как считают в НЛП, замена не очень полезной метафоры на другую, более полезную. Милтон Эриксон всего лишь рассказывал своим больным нужные им истории - и сам стал легендой.
Локк и Гартли, предтечи ассоциативной психологии, выдвинули, как минимум, два ценных для современности положения — об ассоциации идей (которые сегодня пресуппозиция НЛП разложила на «кирпичики» образов, звуков и ощущений) и о возможности целенаправленно, осознанно создавать новые ассоциативные связи или новые способы мышления. Что же касается представлений ассоцианистской теории о чувственном характере элементов сознания, то уже в начале нынешнего века они подверглись массированной атаке возникшей в Германии «Вюрцбургской школы» во главе с Освальдом Кюльпе. По мнению немецких психологов, ощущения и даже представления выполняют в мышлении только вспомогательную, побочную роль. Наши ассоциации определяются не характером существующих в сознании идей, а «детерминирующей тенденцией» - присутствующей в нем особой психологической установкой, целью или задачей, которая и направляет течение мысли. (Думается, не без влияния этой концепции Курт Левин позже опишет один из вариантов «полевого поведения»: как поведение, формирующееся, ясно, под воздействием окружающих предметов, но с активным участием человека - согласно его целям и потребностям. Похожие мысли о роли целеполагания высказывали также Жане и Адлер. Вообще, сегодня многие школы, в т.ч. и НЛП, признают, что человек определяется не только своим прошлым, но и своим будущим).
«Вюрцбургская школа», унаследовавшая у ассоцианистской теории основной инструментальный метод — интроспекцию, и усовершенствовавшая его, превратив в «экспериментальную интроспекцию», исповедовала мышление как особый вид духовной активности, не связанный с речью, чувствами и конкретным опытом. За это ее в свою очередь резко критиковал известный психолог, физиолог и философ Вильгельм Вундт, вошедший в историю как основатель первой в мире лаборатории экспериментальной психологии и автор фундаментального 10-томного сочинения «Психология народов». Вундт считал, что высшие психические процессы должны изучаться не интроспективно, самонаблюдением, а с помощью исследования мифов, обрядов, религиозных представлений, языка людей и продуктов их труда. Несмотря на справедливость (если забыть о резкости) этого суждения, близкий к Вюрцбургской школе Отто Зельц все же занялся структурой операций мышления независимо от его содержания – и многие нынешние компьютерные разработки, а также техники НЛП были созданы на пути, открытом немецким психологом.
Прагматизм и функционализм американского психолога Уильяма Джеймса тоже естественно вошли в модель мира НЛП. Джеймса интересовало не столько устройство сознания, сколько — для чего оно существует и как действует. Сознание по Джеймсу, как уже отмечалось, активно. Из потока бытия оно выделяет те картинки (звуки, ощущения), которые на данный момент человека устраивают, зачем-то ему потребны. Проблема — это несоответствие моей картинки тому, что мне необходимо. Интеллект, который отличает человека от животного, позволяет видеть эти проблемы (несоответствия) и выбирать средства для их решения.
Лошадь думает об одном, а всадник – о другом.
Д.Рей
Интересные метаморфозы претерпела в истории концепция бессознательного — стержневого понятия, с которой работают в НЛП. Прежде всего, тут надо вспомнить, что впервые заговорил о бессознательном не Зигмунд Фрейд. И триста лет назад Лейбниц замечал: не все движения души осознаются, — говоря в этой связи о «малых перцепциях». Брейер, Льебо, Бернгейм, Шарко считали факт существования того, что нами не осознается, очевидным. А Жане, строго говоря, мог претендовать на первое описание феномена бессознательного — в случае Марии из «Психического автоматизма». (Вообще, этот ученый замечал, что у Фрейда есть два рода идей: одни украдены у него, Жане, а другие – неверные, поэтому аналитик наотрез отказывался его видеть). Тем не менее, не подлежит сомнению заслуга создателя психоанализа в том, что он описал динамические связи между сознательным и бессознательным. Он также первым озвучил и развил представление о бессознательном, как о вместилище влечений и вытесненных воспоминаний, неком энергетическом резервуаре.
Взаимоотношения сознания и бессознательного З.Фрейд пояснял метафорой взаимоотношений всадника и лошади. Правда, наездник его производит довольно беспомощное впечатление, т.к. лошадь, бессознательное, малоуправляема. Вообще, образ лошадей периодически возникает в истории философии и психологии. Здесь можно вспомнить знаменитую метафору Платона о противоречии в человеческой душе между возвышенными страстями и низменными вожделениями — колесницу, запряженную крылатыми жеребцами, черным и белым, которые тащат ее в разные стороны. Судьба колесницы зависит от ее возничего. А возничий – это наш разум, овладевающий страстями и вожделениями. В НЛП тоже есть и своя лошадь, и свой наездник, и отношения между ними. Впервые она появляется в культовой истории о Милтоне Эриксоне, психотерапевте, с детства страдавшем полиомиелитом, который как-то сумел вернуть заблудившуюся лошадь ее хозяину, хотя адреса того и не знал. М.Эриксон не сомневался: лошадь знает свой дом. Если она сбивается с пути, нужно мягко, но упорно выводить ее на дорогу и просто следовать по пятам. Иначе говоря, в НЛП бессознательное не демонизируется, однако за ним признается мощнейший потенциал. Основной вариант его верного использования — «следовать за лошадью», доверять бессознательному, - продемонстрировал Эриксон.
Но есть и иной вариант, тоже весьма распространенный. Продолжая сравнение, заметим: лошадь — животное, обладающее большой силой и интуицией, но не всегда способное под седлом само выбрать правильное направление. Ей назначено быть управляемой всадником. Если он плох, она будет вытворять, что заблагорассудится, а станет ей мешать — найдет способ сбросить своего седока, ведь изначально лошадь несравненно его сильнее. Когда же наездник хорош — счастливы оба. Человек знает, куда едет, и направляет ее мягко и уверенно. Лошадь чувствует это и с готовностью следует командам, потому что под хорошим началом ощущает себя в безопасности. Если у Фрейда «Я» — это сила, которая пытается обуздать своевольное «Оно», то в НЛП сознание (и сознание терапевта прежде всего) — это сила направляющая и управляющая.
Работа множества психотерапевтических направлений, в том числе и НЛП, с конфликтными частями личности тоже имеет свои корни в психоаналитическом наследии. В процессе осознания бессознательного путем анализа сновидений и ассоциаций распознаются дериваты «Я», «Сверх-Я» и «Оно», а также конфликты между ними, и находится итоговый компромисс. Согласно Фрейду, части личности стремятся к самоутверждению за счет других ее частей, и отношения между ними описываются в чисто боевых терминах — «подавление», «вытеснение», «Я» должно встать на место «Оно»… Не считая ритуалов колдунов в индейских племенах (о которых мы пока мало что знаем) и платоновской метафоры о колеснице, в новейшей психотерапии это первый опыт работы с частями личности, попытка, по крайней мере, довести ситуацию до их перемирия или нейтралитета.
Карл-Густав Юнг, стажируясь у Жане, позаимствовал у него идею комплексов (хотя сам Жане этого термина не использовал). Комплексы по Юнгу — это связанные внутренней логикой системы убеждений и переживаний, которые — «отщепляясь» от личности, — образуют в бессознательном как бы другие личности. Комплексы имеют направленность, устремления, цели, которых человек не знает и в силу этого влиять на них не может. В своем развитии эти части проходят разные стадии, вступают в контакт (или в конфликт) с другими людьми или частями, занимают то большее, то меньшее место в нашей жизни, иной раз даже захватывают власть над индивидом. Каждый комплекс формируется вокруг особого ядра - образа матери и др. Сменяя друг друга, они заставляют нас поступать противоречиво, во вред себе и другим. В этом проявляется наша «нецелостность». Целительство — возвращение целостности человеку. Юнг определяет психотерапию как исцеление души и исцеление душой. Известно и другое его определение: психотерапия — совместное странствие, когда клиент ищет себя, а терапевт выступает, как поводырь. Не то, чтобы он досконально знал местность, но он умеет ориентироваться на любой местности. С этими словами в НЛП согласятся многие. (Но нам ближе метафора не столько странствия, сколько — путешествия к заранее намеченной цели, которое совершает клиент, а терапевт его сопровождает, «подстраховывает» и отвечает за его безопасность в течение всего путешествия.) Психотехника Юнга структурно состоит в создании символа в виде какого-то образа, потом — вступлении в диалог, конфронтацию с этим символом, а затем - в обучении взаимодействию с ним. Таким путем выстраиваются отношения нашего сознания с Персоной, Тенью, Анима и Анимус, Самостью.
Тема конфликтных частей личности чрезвычайно востребована последующей психотерапевтической практикой. В НЛП-терапии, в частности, принят в основном функциональный способ задания частей: определенная часть личности связывается с определенной функцией. Нам не так важно, когда она возникла — после рождения человека (по теории Фрейда) или в момент сотворения мира (по теории Юнга), как то, что в контексте проблемы конкретная часть отвечает за беспокоящее человека поведение, а некая другая — за его творческое состояние (техника «Шестишаговый рефрейминг». Терапевт здесь должен, проработав с клиентом позитивное намерение проблемной части (например, в технике «Путешествие к глубинному ядру»), помочь ей найти, возможно, в сотрудничестве с другими частями, еще более эффективные способы поведения, удовлетворяющие ее позитивное намерение. Обращение к части — один из способов преодоления сопротивления клиента: ведь подразумевается, что за определенное поведение несет ответственность не сам клиент, а всего лишь одна из частей его личности. А к отдельным частям можно применять уже самые разные стратегии — от перемещения из одной сферы психотерапевтического пространства в другую до «групповой терапии» между ними. Подобные приемы часто практикуют в психодраме, гештальттерапии, психосинтезе. Например — отождествление или разотождествление клиента с какой-то частью его личности. Над человеком властно то, с чем он составляет одно целое (субъект), и ему подвластно отделенное от него (объект). В НЛП на этом принципе основаны техники «Путешествие к глубинному ядру», «Интеграция конфликтных частей личности», «Шестишаговый рефрейминг», «Чартинг, или картография частей личности» и др.
В интерпретации свободных ассоциаций, взятой на вооружение аналитиками первой половины века, можно рассмотреть и начальные опыты принятого сегодня в НЛП «рефрейминга», т.е. изменения отношения клиента к проблеме путем придания ей иного значения или помещения в иной смысловой контекст. Так, кошмарный сон — это «проявление скрытых желаний клиента, требующих осознания». А осознанию в психоанализе, приписывается целебная сила. Примеры блестящего рефрейминга мы найдем и у Юнга — хотя бы его взгляд на невроз, как на попытку самоизлечения! Невроз по Юнгу - это уход в возрастную регрессию, чтобы что-то исправить в своем прошлом. На этой идее строится сейчас такая важная техника НЛП, как «Изменение личностной истории», которая позволяет проработать и свежий проблемный эпизод, и ранние детские травмы.
Также продуктивна и другая идея, заимствованная НЛП из психоанализа, — об использовании освобожденной энергии, прежде вовлеченной в конфликт (симптом представляется, как заблокированная энергия, которую освобождают и используют во благо). Кроме того, после Пьера Жане, который как-то, анализируя речь клиента, высказал новаторскую мысль, что соединение слов в предложении — прямой аналог практического действия, т.е. структура поведения клиента изоморфна структуре его речи, Зигмунд Фрейд обратил внимание на лингвистические «маркеры» личности, проявляющиеся в форме оговорок и описок. Эти и другие наблюдения выдающихся психологов, давшие начало психолингвистике, позволяют теперь нашему терапевту отслеживать мета-модельные нарушения в речи, предоставляя в его распоряжение первичную информацию об особенностях модели мира клиента.
Наконец, Фрейд подчеркнул важность целенаправленного формирования связи между психотерапевтом и больным. Такие специфические отношения возникали и у Месмера с его пациентами. В психиатрии Х1Х века, особо типичным проявлением которой был гипноз, уже употреблялось слово «раппорт», но еще не осознавалась необходимость целевых усилий со стороны врача, чтобы установить эмоционально заряженные отношения с пациентом. Основатель психоанализа откровенно заявил: первейшая задача – привязать больного к терапии и к личности врача. Правда, он относил эту «привязку» к эффекту переноса. Но научная мысль идет вперед, и уже не в психоаналитической традиции, а в нейро-лингвистическом программировании были разработаны специальные приемы входа в раппорт, которые чисто технически позволяют терапевту вызвать к себе доверие клиента на бессознательном уровне.
Работа с будущим. Первым в новейшей истории психологии об этом заговорил все тот же Пьер Жане, провозгласивший, что наша личность — творение общества и не является тем, что мы есть, но тем, что мы еще сделаем и на что способны. Адлер, в свою очередь, заявил, что каждый из нас определяется не только своим прошлым (как считал и до сих пор считает психоанализ), но и своим будущим. Цели человека так же уникальны и неповторимы, как и он сам. И они направляют его, ибо человек — целенаправлен. Адлер вводит понятие «апперцептивных схем» — определенных неосознаваемых нами установок по отношению к жизни. Психотерапия в одно и то же время ведется с целями индивида и его апперцептивными схемами. В отличие от нейтрального Фрейда, Адлер — не только психолог, но и во многом моралист (здесь, конечно, сыграли роль его теплые отношения с социал-демократами). «Человек – изначально социален, и в нем есть врожденный социальный интерес», «Человек – строитель своего будущего»… По-видимому, именно с Адлером в НЛП входит идея об определении бытия человека его будущим, которая предполагает изначальную активность личности. Будущее, которое мы для себя мыслим, предопределяет наше существование здесь и сейчас. С пониманием этого можно уже подходить к технике НЛП «Хорошо сформированный результат» не только в рамках чувственного опыта, но и на логическом уровне убеждений. А это в свою очередь вполне согласуется с тревогой неоадлерианки Карен Хорни, находящей главную проблему современности не в конфликте желания и запрета (точка зрения аналитиков), а в неопределенности: человек сам не знает, чего хочет… Научить его грамотно ставить перед собой цель и уметь переформировывать негативные желания в позитивные — одно из направлений НЛП-терапии сегодня.
Тема человека как творца, активно меняющего ситуацию, присутствует и у отца психодрамы Якоба Морено, который не воспринимает мир как нечто завершенное. Акт творения продолжается, и у человека здесь — особая миссия. Одна из ипостасей Бога, по Морено, — это «Я-Бог»: вместе с Ним, вселенским Источником творчества, я продолжаю линию созидания. Вот почему наиболее часто встречающийся невроз — «невроз креативности», когда человек лишен спонтанности, творчества. Психодрама — способ пробуждения креативности, причем, настолько очевидный, что энэлписты заимствовали из психодраматического наследия целыми блоками: в НЛП-терапии обязательно присутствие элементов ролевой игры, момента спонтанности, не говоря уже о техниках со стульями, прямо взятыми у Морено.
Горе людям, не знающим смысла своей жизни.
Блез Паскаль
Давайте жить так, чтоб даже гробовщик оплакивал нашу кончину.
Марк Твен
Виктор Франкл, создатель «третьей Венской школы», полагал, что проблемы личности всегда соотносятся с ее эпохой. Что было нетипично во времена Фрейда, стало типичным в период и после Второй мировой войны. В.Франкл провозгласил вопрос о смысле жизни одним из центральных в середине 20 столетия. Ему вторили экзистенциалисты и экзистенциальные психологи (на особенно трагической ноте — в Европе, и более оптимистической — в Америке).
Как писал экзистенциальный философ Мартин Хайдегер в своей книге «Бытие и время», человек — это «бытие-в мире». Осознание неповторимости своей смерти позволяет ему осознать уникальность своей жизни и отделить себя от толпы. Отсюда — осознание своего уникального призвания, которое индивид может выполнить или нет. Отсюда же вытекает тема личной ответственности, зависимости мира от моего присутствия: то, каким этот мир будет, зависит от того, как я проживу отведенный мне конечный отрезок времени. Взявшему на себя эту ответственность открывается мир, по словам Марселя Пруста, «полный жестокости и очарования». Любой симптом или проблема имеют экзистенциальное выражение. Соответственно и психотерапия подразумевает их проработку до самых глубинных уровней. Задача терапевта соответственно — вывести клиента на одну из четырех вершин: страх смерти, ощущение бессмысленности жизни, избегание ответственности или страх одиночества (упрощенный вариант Ирвина Ялома). Экзистенциальные терапевты — максималисты: они принципиально против работы на низких логических уровнях.
Наученные же их во всех смыслах горьким опытом, НЛП-терапевты остаются на том логическом уровне, на котором клиент формулирует свой запрос: если нет желания, нет чувства необходимости испытывать страх и горнее отчаяние, а просто хотелось бы по-другому реагировать на те или иные ситуации, энэлписты работают на уровне поведения или способностей и возможностей клиента. Когда сковывают ограничивающие убеждения, они работают с ними. Однако если в процессе терапии возникает такая потребность, существуют техники, позволяющие вывести клиента на любую высоту — бытия, самоидентификации, миссии, идеала («Путешествие к глубинному ядру» и хождение по «логическим уровням» Бейтсона, «Кубик» Дилтса и встреча со своим предназначением на «линии жизни»). Из экзистенциальной модели НЛП-терапии близки идеи активной жизненной позиции, ответственности клиента за изменения в себе и в мире вокруг него, осознания им уникальности своей личности и жизненного пути.
Экзистенциальное пространство отлично от физического, и терапевту сначала важно понять, в каком экзистенциальном пространстве живет его клиент. Отмечен феномен сужения экзистенциального пространства до границ кризисной ситуации, что является показателем острого психического стресса. При изменении личностной стратегии и жизненных обстоятельств экзистенциальное пространство может опять расшириться. Этот эффект, как и всякое расширение границ свободы, кажется иным клиентам слишком опасным. Экзистенциальное время тоже не идентично времени физическому. Прошлое в этом времени – большое конструируемое воспоминание, будущее — проект, набросок того, что ждет впереди, а также проект самого себя. На нынешнее самоощущение влияет как сами эти проекты будущего, так и уверенность человека в том, что они сбудутся. Эти идеи экзистенциальных психологов находят широкое практическое применение в НЛП
А теперь хотелось бы подробнее вспомнить о теории и практике психотерапии прошлого, которые дали толчок развитию конкретных подходов и техник НЛП.
Самым древним психотерапевтическим методом, эффективно используемым и по сей день, являются миф и метафора. В книге французского исследователя Клода Леви-Стросса описывается «лечебный сеанс», проводимый колдуном в индейском племени. Женщина не может разродиться и истекает кровью. Колдун знает причину: душа ее матки Муу вышла из повиновения Пурбе, силе, которая гармонизирует весь организм. На глазах у больной колдун изготовляет себе глиняных помощников. Они должны отправиться в путешествие по телу женщины, сразиться с Муу и буквально заставить ее повиноваться Пурбе. Колдун подробно вслух описывает это опасное и героическое путешествие глиняных человечков, во время которого тело пациентки превращается уже в некий мир, космическое пространство. Помощники сразились с Муу и отправились в обратный путь. Они выходят по четверо (образ расширения), и вместе с ними… рождается ребенок. Здесь мы видим яркий пример метафорической работы с телом через взаимодействие с частями личности в измененном состоянии сознания.
Началом собственно психотерапии принято считать деятельность австрийского гипнолога, много работавшего во Франции эпохи Людовика ХУ1, Франца Антона Месмера, полагавшего, что открыл мощнейшую силу внутри человека — животный магнетизм. В его время при помощи магнитов пытались лечить многие заболевания. Месмер же верил в существование внутренних магнетических сил, которыми можно управлять. Лечение начиналось с ритуалов, вводящих больных в измененное состояние сознания. И в этом состоянии врач транслировал больному свой «флюид», часто – опосредованно, прикосновением к нему «заряженным» предметом. У больного возникало чувство движения флюида, фантазии, психический криз, что обычно вело к излечению, поскольку сам терапевт был убежден: доведенная до пика болезнь непременно уходит.
По поводу опытов Месмера была создана специальная комиссия из известных и сегодня личностей — Франклина, Лавуазье и Гильотена, — вынесшая убийственный вердикт: лечит не «флюид», больных исцеляет их воображение. Месмера обвинили в аморальности за использование… своей мужской привлекательности и выслали из страны. Но таким образом впервые в истории целительства получила официальную оценку огромная роль отношения больного к врачу, которое впоследствии назвали «раппорт» и которое сегодня особенно широко используется в НЛП. Между прочим, и ныне по поводу ни одной из психотерапевтических школ нельзя с уверенностью сказать, отчего выздоравливает клиент — от метафоры целителя или от собственного «воображения». Думается, и от того, и от другого — главное, сумел ли психотерапевт помочь клиенту поверить в метафору и стимулировать его «воображение» до такой степени, чтобы тот выздоровел.
Миф и метафора —чрезвычайно сильные средства лечения. Что такое по своей сути прародина всех современных психотерапевтических учений - психоанализ? Или когнитивно-бихевеоральная терапия? Или гештальт-терапия? Или НЛП? Те же мифы, в которые больной верит и исцеляется. Любой психотерапевт, описывая себе или клиенту его состояние, оперирует не научным инструментарием, а метафорой. Успешная психотерапия — это, как считают в НЛП, замена не очень полезной метафоры на другую, более полезную. Милтон Эриксон всего лишь рассказывал своим больным нужные им истории - и сам стал легендой.
Локк и Гартли, предтечи ассоциативной психологии, выдвинули, как минимум, два ценных для современности положения — об ассоциации идей (которые сегодня пресуппозиция НЛП разложила на «кирпичики» образов, звуков и ощущений) и о возможности целенаправленно, осознанно создавать новые ассоциативные связи или новые способы мышления. Что же касается представлений ассоцианистской теории о чувственном характере элементов сознания, то уже в начале нынешнего века они подверглись массированной атаке возникшей в Германии «Вюрцбургской школы» во главе с Освальдом Кюльпе. По мнению немецких психологов, ощущения и даже представления выполняют в мышлении только вспомогательную, побочную роль. Наши ассоциации определяются не характером существующих в сознании идей, а «детерминирующей тенденцией» - присутствующей в нем особой психологической установкой, целью или задачей, которая и направляет течение мысли. (Думается, не без влияния этой концепции Курт Левин позже опишет один из вариантов «полевого поведения»: как поведение, формирующееся, ясно, под воздействием окружающих предметов, но с активным участием человека - согласно его целям и потребностям. Похожие мысли о роли целеполагания высказывали также Жане и Адлер. Вообще, сегодня многие школы, в т.ч. и НЛП, признают, что человек определяется не только своим прошлым, но и своим будущим).
«Вюрцбургская школа», унаследовавшая у ассоцианистской теории основной инструментальный метод — интроспекцию, и усовершенствовавшая его, превратив в «экспериментальную интроспекцию», исповедовала мышление как особый вид духовной активности, не связанный с речью, чувствами и конкретным опытом. За это ее в свою очередь резко критиковал известный психолог, физиолог и философ Вильгельм Вундт, вошедший в историю как основатель первой в мире лаборатории экспериментальной психологии и автор фундаментального 10-томного сочинения «Психология народов». Вундт считал, что высшие психические процессы должны изучаться не интроспективно, самонаблюдением, а с помощью исследования мифов, обрядов, религиозных представлений, языка людей и продуктов их труда. Несмотря на справедливость (если забыть о резкости) этого суждения, близкий к Вюрцбургской школе Отто Зельц все же занялся структурой операций мышления независимо от его содержания – и многие нынешние компьютерные разработки, а также техники НЛП были созданы на пути, открытом немецким психологом.
Прагматизм и функционализм американского психолога Уильяма Джеймса тоже естественно вошли в модель мира НЛП. Джеймса интересовало не столько устройство сознания, сколько — для чего оно существует и как действует. Сознание по Джеймсу, как уже отмечалось, активно. Из потока бытия оно выделяет те картинки (звуки, ощущения), которые на данный момент человека устраивают, зачем-то ему потребны. Проблема — это несоответствие моей картинки тому, что мне необходимо. Интеллект, который отличает человека от животного, позволяет видеть эти проблемы (несоответствия) и выбирать средства для их решения.
Лошадь думает об одном, а всадник – о другом.
Д.Рей
Интересные метаморфозы претерпела в истории концепция бессознательного — стержневого понятия, с которой работают в НЛП. Прежде всего, тут надо вспомнить, что впервые заговорил о бессознательном не Зигмунд Фрейд. И триста лет назад Лейбниц замечал: не все движения души осознаются, — говоря в этой связи о «малых перцепциях». Брейер, Льебо, Бернгейм, Шарко считали факт существования того, что нами не осознается, очевидным. А Жане, строго говоря, мог претендовать на первое описание феномена бессознательного — в случае Марии из «Психического автоматизма». (Вообще, этот ученый замечал, что у Фрейда есть два рода идей: одни украдены у него, Жане, а другие – неверные, поэтому аналитик наотрез отказывался его видеть). Тем не менее, не подлежит сомнению заслуга создателя психоанализа в том, что он описал динамические связи между сознательным и бессознательным. Он также первым озвучил и развил представление о бессознательном, как о вместилище влечений и вытесненных воспоминаний, неком энергетическом резервуаре.
Взаимоотношения сознания и бессознательного З.Фрейд пояснял метафорой взаимоотношений всадника и лошади. Правда, наездник его производит довольно беспомощное впечатление, т.к. лошадь, бессознательное, малоуправляема. Вообще, образ лошадей периодически возникает в истории философии и психологии. Здесь можно вспомнить знаменитую метафору Платона о противоречии в человеческой душе между возвышенными страстями и низменными вожделениями — колесницу, запряженную крылатыми жеребцами, черным и белым, которые тащат ее в разные стороны. Судьба колесницы зависит от ее возничего. А возничий – это наш разум, овладевающий страстями и вожделениями. В НЛП тоже есть и своя лошадь, и свой наездник, и отношения между ними. Впервые она появляется в культовой истории о Милтоне Эриксоне, психотерапевте, с детства страдавшем полиомиелитом, который как-то сумел вернуть заблудившуюся лошадь ее хозяину, хотя адреса того и не знал. М.Эриксон не сомневался: лошадь знает свой дом. Если она сбивается с пути, нужно мягко, но упорно выводить ее на дорогу и просто следовать по пятам. Иначе говоря, в НЛП бессознательное не демонизируется, однако за ним признается мощнейший потенциал. Основной вариант его верного использования — «следовать за лошадью», доверять бессознательному, - продемонстрировал Эриксон.
Но есть и иной вариант, тоже весьма распространенный. Продолжая сравнение, заметим: лошадь — животное, обладающее большой силой и интуицией, но не всегда способное под седлом само выбрать правильное направление. Ей назначено быть управляемой всадником. Если он плох, она будет вытворять, что заблагорассудится, а станет ей мешать — найдет способ сбросить своего седока, ведь изначально лошадь несравненно его сильнее. Когда же наездник хорош — счастливы оба. Человек знает, куда едет, и направляет ее мягко и уверенно. Лошадь чувствует это и с готовностью следует командам, потому что под хорошим началом ощущает себя в безопасности. Если у Фрейда «Я» — это сила, которая пытается обуздать своевольное «Оно», то в НЛП сознание (и сознание терапевта прежде всего) — это сила направляющая и управляющая.
Работа множества психотерапевтических направлений, в том числе и НЛП, с конфликтными частями личности тоже имеет свои корни в психоаналитическом наследии. В процессе осознания бессознательного путем анализа сновидений и ассоциаций распознаются дериваты «Я», «Сверх-Я» и «Оно», а также конфликты между ними, и находится итоговый компромисс. Согласно Фрейду, части личности стремятся к самоутверждению за счет других ее частей, и отношения между ними описываются в чисто боевых терминах — «подавление», «вытеснение», «Я» должно встать на место «Оно»… Не считая ритуалов колдунов в индейских племенах (о которых мы пока мало что знаем) и платоновской метафоры о колеснице, в новейшей психотерапии это первый опыт работы с частями личности, попытка, по крайней мере, довести ситуацию до их перемирия или нейтралитета.
Карл-Густав Юнг, стажируясь у Жане, позаимствовал у него идею комплексов (хотя сам Жане этого термина не использовал). Комплексы по Юнгу — это связанные внутренней логикой системы убеждений и переживаний, которые — «отщепляясь» от личности, — образуют в бессознательном как бы другие личности. Комплексы имеют направленность, устремления, цели, которых человек не знает и в силу этого влиять на них не может. В своем развитии эти части проходят разные стадии, вступают в контакт (или в конфликт) с другими людьми или частями, занимают то большее, то меньшее место в нашей жизни, иной раз даже захватывают власть над индивидом. Каждый комплекс формируется вокруг особого ядра - образа матери и др. Сменяя друг друга, они заставляют нас поступать противоречиво, во вред себе и другим. В этом проявляется наша «нецелостность». Целительство — возвращение целостности человеку. Юнг определяет психотерапию как исцеление души и исцеление душой. Известно и другое его определение: психотерапия — совместное странствие, когда клиент ищет себя, а терапевт выступает, как поводырь. Не то, чтобы он досконально знал местность, но он умеет ориентироваться на любой местности. С этими словами в НЛП согласятся многие. (Но нам ближе метафора не столько странствия, сколько — путешествия к заранее намеченной цели, которое совершает клиент, а терапевт его сопровождает, «подстраховывает» и отвечает за его безопасность в течение всего путешествия.) Психотехника Юнга структурно состоит в создании символа в виде какого-то образа, потом — вступлении в диалог, конфронтацию с этим символом, а затем - в обучении взаимодействию с ним. Таким путем выстраиваются отношения нашего сознания с Персоной, Тенью, Анима и Анимус, Самостью.
Тема конфликтных частей личности чрезвычайно востребована последующей психотерапевтической практикой. В НЛП-терапии, в частности, принят в основном функциональный способ задания частей: определенная часть личности связывается с определенной функцией. Нам не так важно, когда она возникла — после рождения человека (по теории Фрейда) или в момент сотворения мира (по теории Юнга), как то, что в контексте проблемы конкретная часть отвечает за беспокоящее человека поведение, а некая другая — за его творческое состояние (техника «Шестишаговый рефрейминг». Терапевт здесь должен, проработав с клиентом позитивное намерение проблемной части (например, в технике «Путешествие к глубинному ядру»), помочь ей найти, возможно, в сотрудничестве с другими частями, еще более эффективные способы поведения, удовлетворяющие ее позитивное намерение. Обращение к части — один из способов преодоления сопротивления клиента: ведь подразумевается, что за определенное поведение несет ответственность не сам клиент, а всего лишь одна из частей его личности. А к отдельным частям можно применять уже самые разные стратегии — от перемещения из одной сферы психотерапевтического пространства в другую до «групповой терапии» между ними. Подобные приемы часто практикуют в психодраме, гештальттерапии, психосинтезе. Например — отождествление или разотождествление клиента с какой-то частью его личности. Над человеком властно то, с чем он составляет одно целое (субъект), и ему подвластно отделенное от него (объект). В НЛП на этом принципе основаны техники «Путешествие к глубинному ядру», «Интеграция конфликтных частей личности», «Шестишаговый рефрейминг», «Чартинг, или картография частей личности» и др.
В интерпретации свободных ассоциаций, взятой на вооружение аналитиками первой половины века, можно рассмотреть и начальные опыты принятого сегодня в НЛП «рефрейминга», т.е. изменения отношения клиента к проблеме путем придания ей иного значения или помещения в иной смысловой контекст. Так, кошмарный сон — это «проявление скрытых желаний клиента, требующих осознания». А осознанию в психоанализе, приписывается целебная сила. Примеры блестящего рефрейминга мы найдем и у Юнга — хотя бы его взгляд на невроз, как на попытку самоизлечения! Невроз по Юнгу - это уход в возрастную регрессию, чтобы что-то исправить в своем прошлом. На этой идее строится сейчас такая важная техника НЛП, как «Изменение личностной истории», которая позволяет проработать и свежий проблемный эпизод, и ранние детские травмы.
Также продуктивна и другая идея, заимствованная НЛП из психоанализа, — об использовании освобожденной энергии, прежде вовлеченной в конфликт (симптом представляется, как заблокированная энергия, которую освобождают и используют во благо). Кроме того, после Пьера Жане, который как-то, анализируя речь клиента, высказал новаторскую мысль, что соединение слов в предложении — прямой аналог практического действия, т.е. структура поведения клиента изоморфна структуре его речи, Зигмунд Фрейд обратил внимание на лингвистические «маркеры» личности, проявляющиеся в форме оговорок и описок. Эти и другие наблюдения выдающихся психологов, давшие начало психолингвистике, позволяют теперь нашему терапевту отслеживать мета-модельные нарушения в речи, предоставляя в его распоряжение первичную информацию об особенностях модели мира клиента.
Наконец, Фрейд подчеркнул важность целенаправленного формирования связи между психотерапевтом и больным. Такие специфические отношения возникали и у Месмера с его пациентами. В психиатрии Х1Х века, особо типичным проявлением которой был гипноз, уже употреблялось слово «раппорт», но еще не осознавалась необходимость целевых усилий со стороны врача, чтобы установить эмоционально заряженные отношения с пациентом. Основатель психоанализа откровенно заявил: первейшая задача – привязать больного к терапии и к личности врача. Правда, он относил эту «привязку» к эффекту переноса. Но научная мысль идет вперед, и уже не в психоаналитической традиции, а в нейро-лингвистическом программировании были разработаны специальные приемы входа в раппорт, которые чисто технически позволяют терапевту вызвать к себе доверие клиента на бессознательном уровне.
Работа с будущим. Первым в новейшей истории психологии об этом заговорил все тот же Пьер Жане, провозгласивший, что наша личность — творение общества и не является тем, что мы есть, но тем, что мы еще сделаем и на что способны. Адлер, в свою очередь, заявил, что каждый из нас определяется не только своим прошлым (как считал и до сих пор считает психоанализ), но и своим будущим. Цели человека так же уникальны и неповторимы, как и он сам. И они направляют его, ибо человек — целенаправлен. Адлер вводит понятие «апперцептивных схем» — определенных неосознаваемых нами установок по отношению к жизни. Психотерапия в одно и то же время ведется с целями индивида и его апперцептивными схемами. В отличие от нейтрального Фрейда, Адлер — не только психолог, но и во многом моралист (здесь, конечно, сыграли роль его теплые отношения с социал-демократами). «Человек – изначально социален, и в нем есть врожденный социальный интерес», «Человек – строитель своего будущего»… По-видимому, именно с Адлером в НЛП входит идея об определении бытия человека его будущим, которая предполагает изначальную активность личности. Будущее, которое мы для себя мыслим, предопределяет наше существование здесь и сейчас. С пониманием этого можно уже подходить к технике НЛП «Хорошо сформированный результат» не только в рамках чувственного опыта, но и на логическом уровне убеждений. А это в свою очередь вполне согласуется с тревогой неоадлерианки Карен Хорни, находящей главную проблему современности не в конфликте желания и запрета (точка зрения аналитиков), а в неопределенности: человек сам не знает, чего хочет… Научить его грамотно ставить перед собой цель и уметь переформировывать негативные желания в позитивные — одно из направлений НЛП-терапии сегодня.
Тема человека как творца, активно меняющего ситуацию, присутствует и у отца психодрамы Якоба Морено, который не воспринимает мир как нечто завершенное. Акт творения продолжается, и у человека здесь — особая миссия. Одна из ипостасей Бога, по Морено, — это «Я-Бог»: вместе с Ним, вселенским Источником творчества, я продолжаю линию созидания. Вот почему наиболее часто встречающийся невроз — «невроз креативности», когда человек лишен спонтанности, творчества. Психодрама — способ пробуждения креативности, причем, настолько очевидный, что энэлписты заимствовали из психодраматического наследия целыми блоками: в НЛП-терапии обязательно присутствие элементов ролевой игры, момента спонтанности, не говоря уже о техниках со стульями, прямо взятыми у Морено.
Горе людям, не знающим смысла своей жизни.
Блез Паскаль
Давайте жить так, чтоб даже гробовщик оплакивал нашу кончину.
Марк Твен
Виктор Франкл, создатель «третьей Венской школы», полагал, что проблемы личности всегда соотносятся с ее эпохой. Что было нетипично во времена Фрейда, стало типичным в период и после Второй мировой войны. В.Франкл провозгласил вопрос о смысле жизни одним из центральных в середине 20 столетия. Ему вторили экзистенциалисты и экзистенциальные психологи (на особенно трагической ноте — в Европе, и более оптимистической — в Америке).
Как писал экзистенциальный философ Мартин Хайдегер в своей книге «Бытие и время», человек — это «бытие-в мире». Осознание неповторимости своей смерти позволяет ему осознать уникальность своей жизни и отделить себя от толпы. Отсюда — осознание своего уникального призвания, которое индивид может выполнить или нет. Отсюда же вытекает тема личной ответственности, зависимости мира от моего присутствия: то, каким этот мир будет, зависит от того, как я проживу отведенный мне конечный отрезок времени. Взявшему на себя эту ответственность открывается мир, по словам Марселя Пруста, «полный жестокости и очарования». Любой симптом или проблема имеют экзистенциальное выражение. Соответственно и психотерапия подразумевает их проработку до самых глубинных уровней. Задача терапевта соответственно — вывести клиента на одну из четырех вершин: страх смерти, ощущение бессмысленности жизни, избегание ответственности или страх одиночества (упрощенный вариант Ирвина Ялома). Экзистенциальные терапевты — максималисты: они принципиально против работы на низких логических уровнях.
Наученные же их во всех смыслах горьким опытом, НЛП-терапевты остаются на том логическом уровне, на котором клиент формулирует свой запрос: если нет желания, нет чувства необходимости испытывать страх и горнее отчаяние, а просто хотелось бы по-другому реагировать на те или иные ситуации, энэлписты работают на уровне поведения или способностей и возможностей клиента. Когда сковывают ограничивающие убеждения, они работают с ними. Однако если в процессе терапии возникает такая потребность, существуют техники, позволяющие вывести клиента на любую высоту — бытия, самоидентификации, миссии, идеала («Путешествие к глубинному ядру» и хождение по «логическим уровням» Бейтсона, «Кубик» Дилтса и встреча со своим предназначением на «линии жизни»). Из экзистенциальной модели НЛП-терапии близки идеи активной жизненной позиции, ответственности клиента за изменения в себе и в мире вокруг него, осознания им уникальности своей личности и жизненного пути.
Экзистенциальное пространство отлично от физического, и терапевту сначала важно понять, в каком экзистенциальном пространстве живет его клиент. Отмечен феномен сужения экзистенциального пространства до границ кризисной ситуации, что является показателем острого психического стресса. При изменении личностной стратегии и жизненных обстоятельств экзистенциальное пространство может опять расшириться. Этот эффект, как и всякое расширение границ свободы, кажется иным клиентам слишком опасным. Экзистенциальное время тоже не идентично времени физическому. Прошлое в этом времени – большое конструируемое воспоминание, будущее — проект, набросок того, что ждет впереди, а также проект самого себя. На нынешнее самоощущение влияет как сами эти проекты будущего, так и уверенность человека в том, что они сбудутся. Эти идеи экзистенциальных психологов находят широкое практическое применение в НЛП
